Кровь богов

– Ну… возможно, в этот раз… как исключение… я мог бы позволить небольшую ставку, – начал он. – Если это поможет тебе сосредоточиться. Потом я, конечно, верну тебе ставку.

Марк нахмурился и с нескрываемым подозрением посмотрел на Невия.

– Я вот думаю, не для того ли ты распинался про то, какое это зло, игра на деньги, чтобы потом выиграть мои последние кольца? Такой у тебя замысел?

Оскорбленный до глубины души предъявленным обвинением, Невий побагровел. Марк же наблюдал за ним, скрывая радость. Ответить он не успел – снаружи донесся редкий для этого тихого уголка звук: к тюрьме кто-то бежал. Нарушить покой долгих летних дней могло только чрезвычайное происшествие.

В шестерке охранявших крепость стражников самым молодым был Риний Толорс. Ему единственному еще не исполнилось тридцати. Марк относился к нему по-доброму и всегда выслушивал с величайшим вниманием, будто изо рта солдата сыпались не слова, а рубины. Месяцем раньше он дал ему несколько наставлений по ведению небольшого отцовского предприятия в Риме, порекомендовал честного займодателя и посоветовал, какую ставку можно потребовать и получить. Марк знал, что Риний ходил бы за ним, как щенок за хозяином, если бы не его старшие товарищи, особенно те двое, которые готовили еду. Они безжалостно высмеивали молодого стражника и всячески издевались над ним, видя в этом единственное доступное развлечение. Марк имел на Риния свои виды, рассчитывая на помощь с лодкой, если друзья в городе не добьются его освобождения.

Запыхавшись после подъема на холм, Риний отсалютовал командиру.

– К причалу подошли три галеры. Под императорским флагом.

Шумное появление солдата заставило Невия подняться. Слушая донесение, он мельком взглянул на Марка, который задумчиво склонился над игровой доской. К его удивлению, заключенный протянул руку и сделал ход. Похоже, принесенная весть нисколько его не заинтересовала.

– Думаю, узника должно отвести на место. Неправильно, чтобы он находился здесь. – Невий протянул руку, и в этот самый момент внук императора поднял голову и улыбнулся.

– Думаю, что нет, – твердо сказал он. – Если сюда прибыл сам император, то только для того, чтобы вернуть меня в Рим. Не беспокойся, Невий, я дам о тебе хороший отзыв. Полагаю, я подожду Августа здесь или, может быть, спущусь к причалу.

Невий закусил губу. Что делать? Выйти и оценить обстановку? А если заключенный пожалуется на плохое обращение с кровным родственником Цезаря? В итоге начальник стражи принял единственно возможное решение и кивнул в знак согласия.

– Ладно, ладно. Оставайся здесь. Риний! Собери остальных. Нет, пусть все выйдут. А ты пройди посмотри, все ли в порядке в казарме. Давай, парень! Шевелись!

Риний ушел, и Невий остался наедине со своим единственным заключенным, прекрасно сознавая, что его судьба зависит от доброй воли молодого человека и может быть решена одним словом, одной жалобой. Марк лениво улыбнулся:

– Может быть, мы еще успеем закончить игру, пока я здесь. Хотелось бы.

Невий растерянно посмотрел на него и, прежде чем уйти, кивнул.

* * *

Вдохнув крепкий запах побережья, Октавиан откинулся на подушки и, защищенный от солнца навесом, закрыл глаза. Лошади бодро трусили по дороге. Легионеры поспевали следом беглым маршем, демонстрируя доведенный до совершенства образец строя. Собрать повозку, вывести из трюма лошадей – все они сделали ловко и споро, как будто занимались этим каждый день, работая с римской эффективностью и спокойной слаженностью. Император знал, что похвала необязательна, но доброе слово люди оценят и еще долго будут вспоминать с заслуженной гордостью.

Остров был крошечный, всего лишь скала в море в сравнении с раскинувшимися на северо-востоке утесами Эльбы. Будь Октавиан лет на двадцать моложе, он прошел бы по тропинке от пристани, но бедра и поясницу снова терзала боль, и он довольствовался повозкой. Яркое солнце, синее небо, теплый, приятный воздух, напоенный ароматами дикой оливы и кипариса. И пусть Планасия – это прежде всего тюрьма, сам холм с крепостью как будто перенесли сюда с Капри.

Октавиан поймал себя на том, что с нетерпением ждет встречи с внуком. Мир и Рим полагали, что император в каком-то другом месте, и из этой мысли истекало странное ощущение свободы. Он не чувствовал обычного напряжения. Этот день принадлежал ему одному – украденный у времени момент, который мог, однако, отразиться на еще не рожденных поколениях.

Пока повозка и свита поднимались вверх по склону, Октавиан, полулежа на подушках, наслаждался густыми ароматами и прекрасной теплой погодой. Они уже приблизились к крепости, когда он заметил замершую в напряженном ожидании у главных ворот шеренгу из пяти человек и приказал остановиться.

Император поднял руку, и здоровенный солдат убрал полог. Октавиан выглянул и увидел Невия, слегка потрепанного командира стражи, с порозовевшим от жары лицом и трясущегося от волнения. Доспехи, похоже, протерли масляной тряпкой, но император все же заметил следы пыли на шлеме. Давно привыкший к тому, что его присутствие действует на людей таким вот образом, он улыбнулся.