Кровь богов

Помимо уже предъявленных Марку обвинений, его подозревали в участии в заговоре с целью захвата власти. Согласно этим слухам, внук императора планировал устроить деду тихий и внезапный уход. В этом заговорщика поддерживала немалая часть сенаторов. Октавиан улыбнулся про себя – полный список заговорщиков лежал у него в сундуке. Для него, императора с пятидесятилетним опытом, все их сделки, договоренности и шушуканья были лишь чуть более опасны, чем детская возня. Слишком много он видел заговоров – столько, что и не упомнить, – и все были подавлены, пресечены на корню. Расскажи он об этом Ливии – она бы не поняла. Его заговоры не заботили вовсе. И уж коль Марк проявил такие решимость и энергию, то это можно лишь приветствовать. По крайней мере, это свидетельство того, что внук хочет заполучить Рим!

Октавиан сердито воззрился на проплывающий мимо берег, золотисто-зеленую землю и воду цвета лазури под килем. Вот Тиберий не стал бы замышлять против него заговор, презрительно подумал он. Добрый, честный Тиберий будет терпеливо ждать заслуженного. Сын Ливии был, без сомнения, очевидным выбором для человека, прожившего почти восемьдесят лет. Проблема заключалась в том, что Октавиан все еще помнил свою юность. Он был тогда другим, готовым ради мести преследовать врага до края света. Тому молодцу Тиберий, скорее всего, наскучил бы до смерти.

Через обширную сеть доносчиков и клиентов Октавиан распространил слух, что проведет отпуск на вилле к югу от Рима. Об истинном пункте назначения он не сказал никому, кроме Ливии. Даже три капитана галер узнали о маршруте уже в пути, готовясь войти в Остию. Сенаторы, вознамерившиеся вырвать власть из рук императора, потеряли его из виду на несколько решающих недель, убаюканные известием о том, что старик отдыхает на прекрасной вилле. Октавиан сжал перила галеры и с удивлением посмотрел на руки – даже это усиление откликнулось болью в костяшках пальцев. Он не желал жить стариком, но эту последнюю битву намерен был довести до конца. Зажмурившись от солнца, Октавиан вознес безмолвную молитву духу Юлия Цезаря – чтобы кровная линия продолжилась зримо и беспрерывно, как золотая нить в глине.

Октавиан знал, что Ливия уже подозревает правду, но не видел в этом стыда. Он был первым в Риме, принцепсом величайшего в мире города. И решение о том, кто придет за ним, предстояло принять ему одному.

Октавиан знал, что если Марк явит ему хоть какое-то свидетельство присутствия в нем римского достоинства, то все будет устроено так, что Тиберия без шума убьют, а бразды правления империей получит Марк. Октавиан был обязан Риму всем – это он знал. И он сделает для города наилучший выбор, даже если это будет стоить ему брака, мира и покоя или оставшихся дней.

Галеры достигли пролива между побережьем и островом Искья – отсюда до Планасии оставалось не более дня пути. Марк Постум находился в тамошней тюрьме почти три месяца. Вполне достаточно для молодого человека, чтобы подумать о своей разгульной жизни и определиться с тем, на что употребить свои таланты.

В каюту Октавиан отправился пораньше, зная, что ему сильно повезет, если удастся поспать хоть немного, когда галеры встанут на якорь под защитой острова и начнут покачиваться в тошнотворном ритме волн. Некоторых это успокаивало, но Октавиану качка обещала только одно: провести ночь в компании с ведром.

Пришла ночь. Ворочаясь с боку на бок и обливаясь потом, он промучился до полного восхода луны, затмившей блеском звезды. Уже в препаршивом настроении, Октавиан призвал рабов и велел обмыть его, переодеть в чистое и вынести на палубу, где он с жадностью глотнул теплого воздуха. По его приказу вахтенный отправился будить людей в темноте.

Несмотря на неурочный час, никто не обронил и слова жалобы – его воля была здесь законом. Работая слаженно, римские солдаты быстро подняли якоря. В трюмах под главной палубой растолкали и напоили водой гребцов, и они взялись за огромные весла, которые знали не хуже, чем свои пять пальцев, пропихнули их наружу и опустили в черную воду. В ожидании приказа люди разминали ноющие мышцы, перемигивались в темноте и отправляли в рот пригоршни сушеного мяса и фруктов – для поддержания сил и духа.

Держась поближе одна к другой, три галеры прорезали темные воды. На палубе зоркие мальчишки всматривались в ночь, чтобы не пропустить белую пену: ее появление указывало на то, что они слишком сблизились со скалами. К тому времени, когда взошло солнце, вдалеке уже виднелась Планасия и справа от нее Эльба. День выдался ясный, с легким ветерком, и Октавиан вдруг почувствовал, что все-таки устал. Посему он вернулся в каюту и некоторое время спал, пока капитаны вели галеры к крошечной бухте острова, крепость которого служила тюрьмой его внуку.

Глава 2