Кровь и Клятва

Я настораживаюсь, но рыжий человек выглядит так, словно решил просто поболтать. От нечего делать. Он с любопытством мальчишки, открывшего что-то новое, всматривается в незнакомые его взгляду просторы.

Я отворачиваюсь:

— Выросла в этих краях.

— Понятно. А мы вот в этих краях впервые. Удивительная штука — мир, верно? Жизни не хватит, чтобы увидеть все его чудеса.

Или завоевать его.

Именно поэтому люди воюют с эльфами не одно поколение подряд.

Я не отвечаю, поэтому рыжий человек продолжает:

— А родилась ты здесь? Или в землях людей?

— Это и есть земли людей, — жму я плечами.

— Верно. Я к тому, видела ли ты Старый мир? Знаешь, что такое пшеница?

— Это то неведанное средство, из которого делают муку? — усмехаюсь я.

Элар смеётся:

— Я про пшеничные поля. Огромные, колосистые… Переливаются золотом на солнце — зрелище не хуже, чем поле с синь-травой.

— Угу.

— Не интересно? — вглядывается в меня рыжий человек.

Я в ответ неопределённо пожимаю плечами.

— Хвойные леса — тоже что-то невероятное. Запах ели… Шишки с мягкими орешками. Правда до них ещё добраться надо. А если высушить… Красота! Я рос в Старом мире, недалеко от моего дома находился сосновый лес — не представляю, как не переломал себе руки-ноги, до того любил лазать к самым верхушкам. И все пальцы в смоле — не отмыть. Доброе было время, весёлое.

— И что случилось? — спрашиваю я раньше, чем обдумываю необходимость своего вопроса.

— Я повзрослел, — отвечает он с печалью в голосе. — Время для детских шалостей неминуемо закончилось.

Зато оно у него было. У детей эльфов и полуэльфов такой блажи нет. Их с пелёнок учат выживать.

— В животе урчит, — жалуется позади наших спин один из братьев.

— Пожрать бы, — соглашает второй.

Я оборачиваюсь себе за плечо и бросаю:

— Сделаем привал, как доберёмся до рощи. Поэтому советую шевелить ногами.

Я и сама ускоряю шаг, чтобы оторваться от рыжего человека и не слушать о его детстве. Ни к чему мне знать, что люди не сразу рождаются чудовищами.

По приходу в рощу, я намерено отделяюсь от компании людей и некоторое время за ними наблюдаю. Они действуют слажено. Один нарезает хлеб, другой — сыр. Третья собирает в тряпицу ягоду, что растёт неподалёку. Четвёртый предаёт бутыль с водой долговязому пареньку. Вот он-то как раз и ничего не делает — только принимает заботу и даже в некоторой степени смущён из-за неё.

Он им важен.

Но я пока не пойму причин.

Отворачиваюсь и иду глубже в рощу, чтобы собрать в дорогу пиан[1], которые как раз поспели. Один плод этих фруктов способен заменить собою полноценный обед. Но если есть его каждый день на протяжении недели и дольше, то можно и помереть.

По возвращению я застаю людей готовыми к дальнейшему пути. Пожалуй, их собранность мне по нраву. Но не больше. Я киваю и отправляюсь дальше.

Вскоре фруктовая роща начинает редеть, птицы, что попадались нам по дороге, вовсе не вьют здесь свои гнёзда, и даже мимо пролетать не рискуют. Звери и подавно обходят это место стороной.

И вот, когда позади остаётся последнее цветущее деревце, последняя зелёная травинка, впереди вырастает мрачный и высокий лес, который тянет свои когтистые ветви далеко в обе стороны света.

За спиной раздаётся дружное «ох».

Я ступаю на почерневшую землю и разворачиваюсь лицом к людям. Дожидаюсь полного внимания, по очереди смотрю на каждого и предупреждаю:

— Привала не будет до самой ночи — нужно пользоваться возможностью пройти твёрдую землю, как можно быстрей. С мягкой землёй будет сложнее — можем застрять на несколько дней. Как только войдём в лес, говорим шёпотом, любой громкий звук привлечёт Летающих когтезубов. Идём быстро, но тихо, запомнили? Привал — не больше пяти минут, коснитесь моего плеча, когда станет невмоготу. Ночь проведём в месте перед самой мягкой землёй, если успеем добраться. Готовьтесь мерзнуть — ночи в Топях холодные, а огонь разжечь нельзя. Итак, всем всё ясно?

Элар переглядывается с каждым из своего отряда и отвечает за всех:

— Идём быстро, но тихо. Приняли, Ния.

— Отлично, — киваю я и, развернувшись обратно, замечаю себе под нос: — Да поможет им их треклятый бог.

Где-то на протяжении нескольких часов всё идёт более или менее гладко. Шагаем мы быстро, держимся собранно и тихо. Но… Из-за того, что ничего страшного не происходит, люди против воли начинают расслабляться — напряжение отступает, они считают, что хорошо справляются и понемногу теряют бдительность.

Разумеется, зря.

Мрачный лес, сквозь когтистые и запутанные кроны которого едва ли проникает свет солнца, только этого и ждёт. Затаился. Как хищник, не желающий спугнуть свою добычу раньше времени. Провожает её голодным и жадным взглядом. Предвкушает.

Добыче лишь стоит сделать один неверный шаг…

Чьи-то пальцы касаются моего плеча, я смотрю себе за спину и киваю:

— Три минуты, не больше.

Люди приучили себя к удобствам: к еде в неограниченном количестве, к разнообразным напиткам и к лошадям, что таскают на себе их отъевшиеся туши. Им никогда не приходилось выживать. Большинству из них. Поэтому и отдых им требуется гораздо чаще, чем, например, мне.