Кровь и лунный свет

Его слова наполняют меня чувством вины, но всколыхнувшееся желание заглушает его. Желание того, чтобы Симон поднял мой подбородок и прижался губами к моим губам. Желание ощутить на языке мяту, которую я чувствую в его дыхании.

Желание дать понять, что я стану думать о нем каждый день, пока он будет в отъезде.

– Симон? – голос Жулианы эхом разносится по лестничной клетке.

Он тут же вскидывает голову и осматривается по сторонам, но она пока еще не поднялась на наш этаж.

Как только раздается скрип ступенек под ее ногами, Симон прикладывает палец к губам – и тихо уводит меня обратно в комнату. И, как только мы оказываемся внутри, указывает на упавшую скамейку и молча просит поднять ее, а сам подходит к шкафу в углу.

– Я здесь, Жулиана, – зовет он, а затем открывает дверку шкафа и наклоняется вперед, чтобы скрыть свое раскрасневшееся лицо.

Едва я успеваю поднять скамейку, как в дверях появляется Жулиана. Сегодня она выглядит намного лучше, чем вчера.

– Лошадь оседлана и готова. Ты собрал вещи?

– Почти, – доносится приглушенный голос Симона из шкафа.

Жулиана замечает меня и хмурится.

– Не знала, что ты здесь, Кэт.

– Пришла попрощаться, – говорю я.

Интересно, как Жулиана относится к тому, что Симон едет в Мезанус, ведь она не знает, почему он так уверен, что в его отсутствие ничего не случится.

– Рассказывайте всем подряд, что я вернусь через две недели. – Симон отходит от шкафа со спокойным, отрешенным выражением на лице и ставит портфель на стол, не обращая внимания на разлетевшиеся в стороны листы. – Но я буду от силы через десять дней.

Жулиана поджимает губы, а я невольно их закусываю.

– Что нам делать все это время? – спрашивает она. – Ты сказал, у тебя есть для нас задание.

Симон ничего мне не говорил, и остается надеяться, что мы слегка отвлеклись. И, хотя он поделился своими самыми мрачными выводами, во мне просыпается ревность из-за того, что Жулиана знает то, чего не знаю я. Желая скрыть чувства, я принимаюсь собирать рассыпавшиеся наброски, пусть и не в том порядке, в котором они лежали.

– Верно. – Симон достает из шкафа саквояж и, встряхнув его от пыли, внимательно осматривает, нет ли в нем дырок. – Я хочу, чтобы вы поискали возможных жертв до Перреты.

Он уже несколько раз озвучивал эту идею.

– И с чего нам начать? – спрашиваю я.

– С записей моего отца, – уверенно отвечает Жулиана. – Он хранит их во Дворце Правосудия.

Я хмурюсь. Когда проходил суд над торговцем зерном и дошло до убийств, всем озвучили только, кто умер, где и в двух словах – как. «От удара ножом» или «От потери крови» – слишком расплывчатые формулировки. Да и род занятий женщин не озвучивался.

– Вы думаете, он записывает достаточно деталей, чтобы определить это?

Удовлетворившись состоянием саквояжа, Симон принимается запихивать в него одежду.

– Обращайте внимание на все более-менее подходящие случаи, а затем расспросите о них, – говорит он.

Помня, как неохотно разговаривали с нами люди о ночи, когда убили Перрету, сомневаюсь, что мы сможем собрать много сведений.

– Но пока не вовлекайте Ламберта – вряд ли он станет что-то скрывать от отца. И ничего не записывайте, – продолжает Симон.

Значит, Жулиана должна запомнить то, что мы узнаем. И, кажется, с этим у нее нет проблем. Она и записи ведет только для нас. Расследуй она дело сама – вообще бы не прикоснулась к перу.

Мои догадки подтверждаются, когда Жулиана поворачивается ко мне.

– Будет быстрее, если я сама посмотрю записи. – Едва я собираюсь возразить, как она, улыбнувшись, добавляет: – Я приду к тебе домой завтра утром, чтобы мы обсудили то, что мне удастся найти. Рада, что мы будем работать вместе.

Кажется, она говорит это искренне.

– Я тоже, леди Жулиана.

Симон закрывает плотно набитый саквояж и ставит его на стол. Я сжимаю в руках стопку набросков, сверху которой оказался рисунок практически обнаженного тела Перреты. Пока Симон перебирает вещи в портфеле, вынимает из него сломанное перо и баночку засохших чернил, я жду, когда он заберет листы, отчаянно желая, чтобы Жулиана ушла и оставила нас наедине еще на несколько минут. Наверное, ему хочется того же: он замирает на мгновение и оглядывается на нее.

– Ты, случайно, не знаешь, где мой плащ?

– Висит на кухне, – отвечает она и поворачивается к двери. – Я принесу его, а ты пока заканчивай прощаться с Кэт.

Могу поклясться, на ее лице мелькнула улыбка.

Как только Жулиана переступает порог, мое сердцебиение учащается в надежде, что Симон завершит прерванное, но все его внимание занимает портфель.

– Спасибо, что согласилась помочь Жулиане, пока меня не будет, – говорит он.

От разочарования я крепче стискиваю наброски.

– Не думаю, что моя помощь ей нужна.

– Ошибаешься. – Он перекидывает ремень через голову, чтобы он лежал поперек груди. – У Жулианы прекрасно получается собирать кусочки головоломки и сохранять их в памяти, но только тебе удается сложить их в картину.

В данный момент мне плевать на Жулиану. Мне хочется поговорить о том, что происходит между нами, и о том, считать это началом чего-то большего… или концом.

– Симон, я…