Кровь и лунный свет

– Ты же понимаешь, что он увязался за мной только из-за тебя, Катрин? – говорит она.

– Из-за меня?

Она кивает.

– Ламберт уже несколько лет восхищается тобой, но всегда слишком стеснялся подойти к тебе… или к любой девушке, если уж на то пошло. Отцу пришлось самому договариваться с родственниками леди Женевьевы.

Мне никогда не нравился Ламберт в таком смысле, но эти слова мне льстят. Он наследник самого высокого титула в регионе и должности градоначальника большого города.

– В любом случае графу, скорее всего, это бы не понравилось, – смущенно говорю я. – Во мне нет и капли благородной крови.

– Как и в нашей матери, – отвечает Жулиана. – По крайней мере, насколько мы знаем. Она выросла в том же монастыре, что и ты, под оком настоятельницы.

Странно, что я никогда об этом не слышала. Мать Агнес, скорее всего, скрыла от нас эту историю, не желая, чтобы девушки лелеяли несбыточные надежды выйти замуж за богатых дворян.

– Отец даже был обручен с другой девушкой, когда они сбежали, – продолжает Жулиана. – Ламберт всегда считал это очень романтичным.

– Но все равно нас бы обсуждали, – бормочу я.

Похоже, Жулиана не стала бы противиться такому родству. Правда, я думаю не о ее брате, а о Симоне.

Жулиана тихо фыркает:

– Честно говоря, меня радует, что Ламберт обращает внимание на кого-то еще, кроме меня. С тех пор как умерла наша мать, его забота стала чересчур навязчивой.

Я выхожу к ней на улицу, и мы отправляемся в путь.

– А что случилось с твоей матерью? – осмеливаюсь спросить я, раз уж она подняла эту тему. – Кажется, долго болела?

– Она болела всю мою жизнь. – Жулиана смотрит прямо перед собой. – Но умерла не от болезни.

Судя по всему, ей не хочется говорить на эту тему.

– Прости, что спросила, – говорю я. – Что вызвала эти воспоминания.

Жулиана коротко кивает, благодаря за то, что я больше не лезу не в свое дело. Хоть мы и не обсудили, куда направляемся, меня удивляет, что она сворачивает к торговым рядам.

– Мне показалось – будет лучше, если нас увидят здесь, – объясняет она, вежливо приветствуя нескольких торговцев, когда мы проходим мимо лавок. – Раз уж мы сказали, что собрались сюда.

– Конечно.

Утреннее солнце режет глаза, пока мы не поворачиваем на запад, выйдя из торговых рядов на открытую площадь перед древним Храмом Солнца. Древнее его только статуя философа-отшельника из Галлии. Округлое каменное здание построили здесь, а не на вершине холма, чтобы люди могли следить за временем, определяя его по тени колокольни, как на солнечных часах. Хотя сейчас за храмом присматривают лишь несколько священников, его по-прежнему считают святым местом, от которого до святилища на вершине горы можно добраться по Тропе Молитвы. Занятно, что как раз на этой улице сплошь бедняцкие лачуги да притоны со сконией…

К моему удивлению, Жулиана направляется именно к Дороге удовольствий.

– Полагаю, лучше всего начать с мадам Эмелин, – говорит она. – Скорее всего, она знает почти всех женщин из моего списка. Если не всех.

Стоило догадаться.

Но, как только мы вступаем в тень первого дома, я оборачиваюсь и замечаю среди людей человека с подведенными глазами. Даже несмотря на отсутствие черной одежды, которая бы выделялась среди разноцветных навесов и торговых лавок, покрытое шрамами лицо привлекает мое внимание.

Грегор.

Селенаэ редко встретишь днем, особенно на рынке, но от одного его вида у меня по спине пробегает холодок. Он сказал магистру Томасу, что мне следует прислушиваться к своим инстинктам. Но к каким именно? И следую ли я им сейчас?

Или он говорил про инстинкты, пробуждаемые лунным светом?

Как и в ночь убийства Перреты, селенаэ исчезает из вида, стоит мне на миг отвлечься. Но, пока я его разглядываю, Жулиана успевает отойти на несколько шагов, поэтому мне приходится срочно ее догонять.

Вместо того чтобы стучать во входную дверь дома мадам Эмелин, она сворачивает в переулок в конце квартала и трижды стучит в заднюю дверь. Пожилая женщина впускает нас на кухню, большую часть которого занимает стол, и велит подождать. Как только она уходит, я поворачиваюсь к Жулиане, чтобы спросить, откуда она знает про эти двери, но потом вспоминаю: Симон приходил сюда осмотреть тело Перреты. Видимо, это еще один вопрос, который он обсудил с Жулианой, а не со мной. Я быстро подавляю непрошеную ревность, напоминая себе, что он доверяет мне в более важных делах.

Переступив порог кухни, Эмелин жестом приглашает нас присесть. Мы занимаем стулья и принимаем ее приглашение выпить чаю. Если бы не яркие оранжево-рыжие волосы, я бы не узнала мадам без макияжа и в поношенном халате. Но самое удивительное, что так она выглядит моложе, хотя я и не знаю, сколько ей на самом деле лет.

– Я… нас прислал Симон, – начинает Жулиана. – Он попросил нас поискать доказательство того, что Перрета – не первая жертва.

Эмелин поднимает тонкие бледные брови:

– Понимаю.

– Я подготовила список имен женщин, погибших за последние пять лет, – продолжает Жулиана. – Мне не удалось разобраться в причинах их смерти, поэтому мы предположили, что вы могли что-то знать.