Кровь и молоко

Сейчас же волнующее кровь чувство вернулось вновь с необузданной силой, заставляя её томно потянуться. Дотронувшись до шеи, невесомо скользнув пальцами вниз, к ложбинке груди, Амелия прикрыла глаза, вспоминая, с каким греховным трепетом Томас смотрел на неё в карете. И ведь американец, вопреки своему желанию, не попытался перешагнуть запретную черту, разве что пожирал глазами – и только. Кажется, Говард сожалела, что в тот день не поддалась своим симпатиям, ведь когда она станет замужней женщиной, даже безобидный флирт будет для неё под запретом. Уж Байрон наверняка об этом позаботится.

Раздосадованно вздохнув, Амелия открыла глаза и, взяв в руки бокал, обмакнула в сладком вине губы. Взгляд кофейных глаз упал на чистые бланки, их осталось совсем немного, но созвано и без того уже больше сотни господ.

Рука невольно потянулась к незаполненной карточке. Чувственный рот чуть приоткрылся, словно мисс собиралась что-то сказать. Томаса Рэнделла не было среди приглашённых, но так как он партнёр и добрый приятель мистера Линча, никто не удивится его появлению на торжестве. Кто обвинит джентльмена в бесчинстве, если он подарит невесте всего один ничего не значащий танец?..

Глава 16

«Моя же скорбь чуждается прикрас

И их не выставляет напоказ».

Уильям Шекспир

Новый день встретил Амелию багряным рассветом, расползающимся по небесам, точно пролитое на скатерть красное вино. Вплетаясь в перистые облака, он лишь слегка касался их, окрашивая во всевозможные оттенки собственной сути, пытаясь обратить в свою веру.

На часах не было ещё и половины шестого утра. Мисс Говард, охваченная скорбью неизбежного, стояла у окна, наблюдая за тем, как ночь неумолимо складывает оружие, уступая трон сияющему солнцу.

Сегодня Амелии суждено навек попрощаться с прежней жизнью.

Сегодня она наденет белоснежное платье, чтобы обвенчаться с пожизненным трауром.

Сегодня она безропотно войдёт в церковь и отдаст свою душу Дьяволу.

Со стороны девушка выглядела совершенно бесстрастной. Равнодушный взгляд безмятежно скользил по семейным угодьям, но внутри неё властвовала буря. Она, словно прибой, накатывала мучительными порывами ненависти, заставляя лёгкие сжиматься и давиться воздухом. А затем плавно отступала, с каждым разом унося с собой мелкие песчинки воли, для того чтобы набраться сил и обрушиться новой волной.

Венчание должно было состояться в полдень. Но уже с семи утра поместье проснулось и погрузилось в томительные хлопоты. Прислуга приступила к украшению банкетного зала, из Лондона приехал шеф-повар с помощниками, вытесняя кухарку из хозяйской кухни. То и дело к крыльцу подъезжали экипажи, подвозя продукты и спиртное.

Суета и всеобщее ликование пробивались в спальню Амелии даже через закрытую дверь. В коридоре несмолкаемым гулом звучали чьи-то шаги и голоса. Когда в очередной раз по ту сторону послышался шум, леди не обратила на него внимания, но тут в комнату ворвался Фостер.

– Амелия! – его голос задрожал подобно пламени свечи на перекрёстке сквозняка. – Нам нужно поговорить.

Мисс Говард немедля встала со стула, то ли встревоженно, то ли озлобленно глядя на бывшего любовника, и спешно подошла к распахнутой настежь двери, торопливо закрывая её на ключ.

– Джозеф, что ты делаешь? – в карих глазах вспыхнуло раздражение, но, столкнувшись с журналистом взглядом, леди озадаченно нахмурилась.

Фостер выглядел странно: дёрганый, нервозный, глаза блестели как у безумца. Взлохмаченные волосы торчали в разные стороны, на щеках лёгкая щетина. Но одет джентльмен был достойно – чёрный фрак, белоснежная сорочка, аккуратно повязанный галстук.

Сама Амелия к свадебному наряду ещё не притрагивалась. Платье доставили глубокой ночью, портниха еле успела подогнать длину. И так как невеста уже спала, было принято решение отложить финальную примерку до утра.

– Послушай, – журналист ухватился за тонкое запястье, когда Говард проходила мимо, возвращаясь к трюмо. – Я знаю, как уберечь тебя от проклятья этого брака!

Амелия бросила на мужчину пренебрежительный взгляд и отняла руку, словно ей было неприятно его прикосновение. Фостер оскорблённо выдохнул.

– Уходи! – в голосе леди прозвучала сталь.

– Амелия, выслушай, – Джозеф вновь приблизился, схватил любовницу за плечи, крепко впиваясь пальцами в нежную кожу, заставляя смотреть себе в глаза. Несмотря на ледяной взгляд девушки и явное нежелание продолжать диалог, он не отступился. – Я не могу тебя отпустить! Я пытался смириться, сделать так, как ты велела. Но это сильнее меня, мои чувства сильнее… При одной мысли, что кто-то другой будет касаться твоего тела, владеть тобой, я готов умереть или… убить. Ты не можешь выйти за судью, тем более что сама этого не желаешь! Я не допущу!