Кровь и молоко

– А ну молчать, щенок! – не сдержался судья. – Кажется, я предупреждал о последствиях твоей несдержанности! Так вот, любезный сын, коль ты столь глуп, чтобы продолжать сей бессмысленный спор, я завтра же с утра вызову адвоката!

– Постойте, сэр, – попытался перебить отца детектив.

– Покончим с этим! Нет больше сил терпеть твоё нытьё! Моё слово кремень, а ты пытаешься его оспорить, позоря доблестное имя нашего рода, и в наказание будешь лишён его привилегий! Отныне сам крутись в своём болоте! Лей слёзы, пресмыкайся, мне плевать!

– Отец, вы, верно, бредите… Страсть помутила ваш рассудок!

В разговор внезапно вплелись посторонние шаги. Мужчины замолчали, а вскоре до Амелии донёсся знакомый голос с лёгкой сиплой ноткой и очаровательным американским акцентом. Голос, от которого по плечам тотчас пробежала томная дрожь, а дыханье дрогнуло, защекотав губы.

– Судья Байрон, примите мои искренние поздравления.

– Мистер Рэнделл? – удивлённо отозвался Даниэль, – не думал, что вы приглашены.

– Должно быть, стоит благодарить мистера Линча за то, что вспомнили и обо мне, мы прибыли вместе, но, кажется, чуть раньше положенного.

– Ничего страшного, – вежливо ответил судья Байрон. – Прошу, зовите Алана, выкурим по трубке перед столь радостным событием.

Спустя несколько минут в коридоре воцарилась тишина.

Глава 18

«Клятвы – лгуньи.

Не то они, чем кажутся извне.

Они, как опытные надувалы,

Нарочно дышат кротостью святош,

Чтоб обойти тем легче».

Уильям Шекспир

К назначенному времени в церкви уже не осталось свободных мест, а экипажи всё продолжали съезжаться. Казалось, что весь Лондон оказался у собора, дабы посмотреть на избранницу судьи. Вдоль подъездной дороги толпились люди низкого класса, простые зеваки, которым нечем было занять себя в этот погожий день. Предприимчивые торговцы, развернув свои лавчонки прямо напротив церкви, продавали цветы и карамельные яблоки. Попрошайки шныряли средь толпы, клянча мелочь. Карманники наживались на болванах и остолопах. Свадьба Байрона стала почти народным праздником, даже ленивый желал приобщиться к сему событию.

До начала оставалось не более десяти минут. Амелия с непроницаемым лицом стояла в центре комнаты, пока портниха и служанки поправляли её наряд. Напротив нее выстроились в ряд монахини, они читали молитвы, прося у Господа благостей для молодожёнов.

Опиум, который Говард взяла у сына судьи, оказался как нельзя кстати. Вряд ли леди смогла бы вынести фарс, царящий вокруг неё, на ясную голову, несмотря на то что славилась железной выдержкой. Наркотик мягкой дымкой объял разум, притупил эмоции, подарил столь нужное равнодушие. Амелия была точно кукла: поднимала руку, когда ей велела портниха; опускала голову, если служанке нужно было расправить вуаль; кивала и отвечала «аминь» по требованию матери настоятельницы.

По завершении приготовлений Амелию вывели в коридор. Высокие двустворчатые двери, ведущие в церковный зал, были плотно закрыты. Но суета внутри ощущалась даже здесь, оседая на коже неприятными мурашками.

Рядом с невестой появился Джордж Говард. Он, не поднимая глаз, подошёл к дочери и подставил ей локоть. Амелия не шелохнулась. Церковный хор затянул венчальную песню, гости затихли.

– Ну же, дочка, мне велено вести тебя к алтарю, – чуть слышно произнёс мужчина.

– Велено – или вы этого хотите? – не отрывая взгляда от единственной преграды на пути к своему несчастью, отозвалась невеста.

– Хотел бы я сказать, что счастлив… – Джордж тяжело выдохнул и покачал головой. – Но ведь у нас нет другого выхода…

Амелия резко повернула голову в сторону родителя. Смерив его исполненным отвращения взглядом, она почти безумно улыбнулась.

– Выход есть всегда, тяжелы лишь его последствия! А вот выбора у меня нет, вы отняли его ещё пять лет назад. Хорошо, что хоть младшая дочь сможет обрести семейное счастье. И не важно, что построено оно будет на моих костях, ведь так?

– Не говори так, милая… – мистер Говард протянул к Амелии руку, но она отпрянула.

– Пойдёте следом, до алтаря я дойду сама, – резко и холодно заявила невеста. – Не вы выдаёте меня замуж, я по собственной воле спасаю вас от позора. Но зарубите себе на носу, отец, после того как отгремит веселье, я более не желаю вас видеть. Никогда!

Мужчина поджал губы и, поникший, отошёл назад, становясь позади Амелии и двух очаровательных юных фей, наряженных в изысканные голубые платья с розовыми оборками, совсем как цветы в руках невесты. Их задачей было придерживать длинный шлейф подвенечного платья, а после закрепления союза подбрасывать вверх лепестки роз.

– Я готова, – холодно произнесла пока ещё мисс Говард, коей леди в своём разуме и планировала остаться.

Глубоко вздохнув, она пренебрежительным жестом велела распахнуть двери. В тот же миг стоящие по обе стороны лакеи толкнули тяжёлые створы, являя собравшимся неописуемой красоты невесту.