Кровь и пламя

В мою сторону метнулась покрытая слоем слизи и грязи рука в железной броне, сжимающая в пальцах погнутый меч. Шурдский ниргал-подранок, получивший серьезные повреждения при попадании валуна. Легко отбив его удар, я схватил руку за предплечье и одним движением сломал ее в локте. Ухватился за край столь знакомого глухого шлема и рванул на себя. Скверное железо с жалобным стоном поддалось, моему взору предстало бесстрастное изуродованное лицо гоблина. Не став разглядывать нанесенные ему увечья, сжал его лицо за скулы, и спустя миг недоделок-ниргал обмяк, превратившись в полный и окончательный труп. Выпущенное из хватки лицо со шлепком ударилось о камень, вытекла жидкая струйка крови из размозжённого носа. Но железо… слишком много железа… нехороший привкус и сила ниргала слишком быстро утекала — прямо в землю, как мне показалось, прямо сквозь металл, и утекать начала в миг, когда перестало биться сердце изувеченного гоблина.

Но мне было не до раздумий и не до сожалений — я, несомненно, ослабил гигантского голема, но еще не убил его. Этот двуногий «пирог», наполненный ужасной начинкой, мог натворить еще много бед, отрасти и встань он на ноги. Но я не собирался дать ему подняться — эта тварь ляжет здесь и больше никогда не поднимется!

Упокаивая верещащего шурда, лишившегося большей части конечностей, превратившихся в рваные лохмотья плоти, я смотрел вперед, на бьющуюся на груде битого камня чудовищную нежить. Смотрел с новым интересом — что-то слишком медленно оправляется не чувствующий боли мясной великан. Не играет ли в этом роли та часть выпитой мною силы из плоти некогда служивших ему частями тела? Запросто — с грохотом с тела великана начали отпадать плиты каменной брони, пульсирующая внутри плоть пыталась сжаться, одновременно исторгая из своего рваного чрева монструозных «младенцев» — ниргалов и чудом выживших шурдов. По граниту растекалась буро-красная густая лужа с обильными вкраплениями разбитых костей и комочков плоти. Живот голема расползался дальше — словно рваная тряпка. Похоже, огромная нежить «раскрылась» не специально, у нее попросту не хватило силы удерживать все это внутри себя, не хватило мощи держать кое-как слепленные куски тел вместе.

Ниргалы вставали один за другим — некоторые скособоченные, один потерял ногу и бесстрастно сел, схватившись за арбалет. И тут… все случилось быстро… я еще не успел решить, как поступить с шурдскими ниргалами, как за меня это решил исполинский голем, попросту оттолкнувшись потерявшими форму руками и всей своей немыслимой массой обрушившись на союзников, прихлопнув их с хрустом и визгом сминающегося металла. Хлюпанье, чавканье, новые струи и брызги крови, ударившие в разные стороны — в том числе и в меня, обильно покрыв мою грудь и живот густой красной жижей. Досталось мне прилично — ведь я не терял времени и продолжал бежать вперед, игнорируя мелкие куски «дышащей» плоти, разбросанной там и сям.

Меня интересовал самый вкусный и жирный кусок… и в момент, когда нежить-великан с отвратным хрустом и чавканьем поглощал тела убитых союзников, вливая их силы и мясо в себя, я погрузил одну руку в глубокую трещину на каменном плече голема, почувствовал, как пальцы уткнулись в пульсирующую плоть.

— Пью до дна, — выдохнул я, крепко стискивая пальцы.

От содрогающегося тела великана отлетали плиты каменной брони, со шлепками отпадали тяжелые шматы мяса — в некоторых угадывались безжалостно смятые тела шурдов, целиком со странно изменившимися и словно бы разжеванными кем-то конечностями и головами. Мне было плевать — меня трясло в дикой агонии. В меня вливалась жизненная сила нескольких десятков живых существ разом! И это ни с чем несравнимое удовольствие!

Несколько мгновений я будто парил, приподнявшись над землей, и впитывал, впитывал в себя силу!

А когда приоткрыл глаза, то узрел лишь огромную кучу камня и плоти. Безжизненную кучу.

Рр-р-рах!

Сзади сработал метатель, по воздуху завизжали мелкие камни, пронесшись над двором поселения и обрушившись в ущелье, по пути снеся несколько десятков обезумевших птиц. Поселение продолжало жить и продолжало огрызаться на нападки врага.

Медленно повернув голову, я взглянул на противоположную сторону ущелья.

И встретился взглядом с взором седого священника в белой рясе. Мы неотрывно глядели друг на друга. Он и я. Расстояние между нами слишком велико, но я был уверен — отец Флатис смотрел только на меня, и его взор отнюдь не светился радостью. Его лицо бесстрастно… я уверен в этом… и его лицо грозно… в этом я уверен тоже…

Пульсирующая внутри тела старика жизненная сила похожа на едва-едва сдерживаемое ревущее пламя… несмотря на спокойно опущенные вдоль тела руки и неподвижность, эмоции отца Флатиса просто бушуют.