Кровь и сахар

Хай-стрит перед домом Брэбэзона была погружена в бледный предрассветный полумрак. Пройдя несколько метров от его дома, я завернул в узкий переулок, откуда хорошо было видно его входную дверь. Там ждала Ямайка Мэри, взлохмаченная черная ворона в плаще с капюшоном. У нее за спиной маячили две мускулистые фигуры – Авраам и еще один лакей, которого я не узнал.

– Он собирается сбежать, – сообщил я.

Мэри понимающе кивнула и подняла голову, чтобы посмотреть на окно Брэбэзона. В комнате за задернутыми шторами двигались тени.

Она прищурила желтые глаза. Улыбка была многообещающей – так улыбаются любовнику.

– Далеко он не убежит.

* * *

Через два года после описанных здесь событий ко мне пришли аболиционисты Грэнвилл Шарп и Олауда Эквиано. До них, старых знакомых Тэда, дошли слухи о моем расследовании его убийства. Они хотели знать больше. По просьбе Шарпа я представил им отредактированную версию этой истории, после чего Эквиано рассказал мне про еще одну трагедию на борту другого невольничьего корабля. Это случилось на судне под названием «Зонг». Как и на «Темном ангеле» до него, на «Зонге» стала заканчиваться вода, пока он шел по Среднему пути. Экипаж просчитал, что стоимость покупки рабов покрывает страховой полис, и выбросил за борт сто тридцать три африканских раба.

Шарп не особо удивился, что такое зверство случилось дважды. Он считал, что такие расправы, вероятно, многократно происходили за столетия с тех пор, как белые люди обнаружили черное золото на Гвинейском берегу и додумались страховать плененных ими людей как груз. Случай на «Зонге» отличался от того, что произошло на «Темном ангеле», в одном очень важном аспекте: страховщик отказался платить, а судовладелец подал на него в суд. Вест-Индское лобби не смогло разубедить работорговца и использовало все свое влияние, чтобы надавить на министерство. Состоялось совещание кабинета министров, и заместитель министра юстиции [63] лично выступил в суде на стороне работорговца.

Несмотря на все эти усилия, отчеты о трагедии, представленные в суде, взволновали благородное лондонское общество. «Зонг» стал символом самых худших эксцессов работорговли, а судья нашел правовую норму в пользу страховщика по какому-то техническому вопросу, и иск был отклонен. Не сумев доказать, что за расправой стояло мошенничество со страховкой, Грэнвилл Шарп попытался привлечь к суду экипаж по обвинению в убийстве, но у него ничего не получилось.

Ответ заместителя министра юстиции на эти попытки был кратким и недвусмысленным: «Что это за заявление о сброшенных за борт людях? Это дело о движимом имуществе или товарах. Чернокожие – это товары и собственность; обвинять добросовестных благородных людей в убийстве – это безумие… Это как если бы дрова выбросили за борт».

И все же люди запомнили, что случилось. А из маленьких желудей вырастают могучие дубы.

Я начал писать эту историю 23 февраля 1807 года, в тот день, когда палата общин приняла Закон об отмене работорговли 283 голосами против 16. Я шел по коридору вслед за автором законопроекта Уильямом Уилберфорсом, а рядом со мной шел Таддеус Арчер.

Иногда я вижу его, когда слишком быстро заворачиваю за угол, или улавливаю его отражение в зеркале за своим собственным. Мне не нужны письма, чтобы помнить его. Я и так помню его каждый день. Берег реки Черуэлл. Сахар, сыплющийся сквозь его пальцы. Воду, освещенную солнцем. Его щеку, линию челюсти, когда он смеется.

Eram quod es, eris quod sum. Я был тем, кто ты есть, ты будешь тем, кто я есть.

Капитан Генри Роберт Коршэм

Лондон, 12 марта 1807 года

Историческая справка

К 1781 году Дептфорд был рабовладельческим портом уже более двух столетий. В романе «Кровь и сахар» я сосредоточилась на этом аспекте городской экономики, а не на тех, которые в наши дни воспринимаются более позитивно. Из видов промышленности, важных для процветания и роста Дептфорда, следует упомянуть кораблестроение, торговлю специями, гончарное дело, товарное садоводство и огородничество, хотя развитие города всегда было тесно связано с работорговлей. Изображая Дептфорд, я допустила две вольности и отошла от исторической правды. В XVIII веке городом руководило приходское управление, или приходской совет, в котором важную роль играли крупнейшие местные торговцы. Чтобы упростить организацию управления, я незаслуженно повысила придуманного мною торговца Люция Стоукса до мэра города. Что касается Перегрина Чайлда, то, вероятно, Дептфорд находился под юрисдикцией Гринвичского магистрата или мирового суда, а правоохранением занималась небольшая группа дежурных констеблей вместе с нанятыми частными лицами охранниками, такими как Натаниель Гримшоу.