Кровь и сахар

Мы быстро ехали по окрестным деревням и селам. По обе стороны дороги возвышались деревья. Иногда мне удавалось заметить испуганные глаза зайца или оленя в живой изгороди.

Я снова и снова вспоминал слова Тэда: «Это банда богатых работорговцев. Их власть в нашей стране сильнее, чем думает большинство, и люди никогда не узнают об этом». Он сказал Амелии, что Вест-Индское лобби участвует в заговоре против него. Неделю назад я отмахнулся от этой мысли, а теперь уже не был так уверен.

Но Люций Стоукс пожаловался, что я задавал вопросы о «Темном ангеле», а не об убийстве Тэда. Этот корабль так важен для них? Но почему? Африканцы умирают от рук работорговцев каждый день, хотя, конечно, не в таких количествах, и их убивают не из страха потерять прибыль. В этом все дело? В количестве смертей? Оно имеет значение?

Я вспомнил, какой ужас испытал, когда впервые услышал про бойню. В Дептфорде никто не реагировал так же сильно, как я, но в Лондоне все может быть по-другому. И в сельской местности. Я подумал о деревне в Уилтшире, где вырос. У людей там были простые представления о добре и зле. Я интуитивно знал, что, если кто-то расскажет им про «Темного ангела», им эта история не понравится.

Я продолжал думать об этом, пока мы ехали. Кэвилл-Лоренс сидел неподвижно и молчал. Его глаза были полуприкрыты, и если бы я не знал его так хорошо, то решил бы, что он спит.

Я предполагал, что Стоукс защищает убийцу, и, возможно, так оно и есть, но что, если это не главный его мотив? Что, если Вест-Индское лобби беспокоится о гораздо более важном секрете – истории про убийства на корабле? Я крутил эту мысль в голове, пытаясь рассмотреть ее со всех сторон и увидеть всю причинно-следственную цепочку. К тому времени как мы свернули с основной дороги на подъездной путь к частным владениям где-то к северу от Хэмпстеда, я решил, что все понял.

Глава двадцать пятая

В лунном свете особняк блестел, как блестит мрамор. Я то и дело видел, как он мелькает меж вязов, высаженных вдоль дороги. Я знал его название: «Фэрмонт». Я читал бесчисленные статьи в газетах о стоимости его строительства и потолках, которые группа итальянских мастеров расписывала целый год. «Фэрмонт» строился, чтобы подавлять, а не вдохновлять, и критики сетовали на вульгарность нуворишей. Каро, которая сама происходила из новой денежной аристократии, утверждала, что под вульгарностью они имеют в виду власть и силу.

Мы завернули, и дом оказался перед нами. Мы миновали богато орнаментированные ворота и оказались в посыпанном гравием переднем дворе, где лакеи в ливреях вышли к нам со всех сторон. Они провели нас в зал с высоким сводчатым потолком. Там у Кэвилл-Лоренса забрали шляпу и перчатки. Я все это потерял еще в Бетнал-Грине, и лакеи вполне сносно притворились, что не замечают моего растрепанного вида. Нас проводили по колоннаде со статуями греческих богов в библиотеку, где стены были расписаны сценами из античной истории. Там нас ждал хозяин дома.

Я видел Напье Смита в Уайтхолле, хотя нас никогда не представляли друг другу. Он унаследовал место своего отца в парламенте, а также сорок тысяч акров сахарных плантаций на островах Карибского моря. Узнаваемо высокий и худой, сегодня он был в зеленом бушлате с бриллиантовыми пуговицами и завитом парике. Кэвилл-Лоренс представил нас друг другу, и я извинился за свой растрепанный вид. Смит равнодушно оглядел меня.

– Ваш вид меня нисколько не волнует.

Если Кэвилл-Лоренс выглядел гораздо старше, чем был на самом деле, то Смит из-за своей безволосой кожи и высокого голоса казался моложе даже своих нежных двадцати четырех лет. У него было вытянутое бледное лицо, большой нос и широкий неулыбчивый рот. В руке он держал «Государя» Макиавелли. Я задумался, на самом ли деле он читал эту книгу или использовал ее как реквизит. Ходили слухи, что старый Джаспер Смит, отец Напье, однажды обанкротил человека из-за того, что лошадь этого несчастного обошла лошадь Смита на скачках в Аскоте. Люди не без тревоги шутили, что сыну не хватает сочувствия, присущего старику.

Смит указал нам на стулья, стоявшие под большой картиной какого-то итальянского мастера. Он не предложил нам никаких напитков, хотя я не отказался бы от вина.

– Я получил письмо от Люция Стоукса о вашей деятельности в Дептфорде, капитан Коршэм. Сказать, что оно вызвало у меня беспокойство, было бы преуменьшением. Но мистер Кэвилл-Лоренс всегда был другом Вест-Индского лобби, и он считает, что ваши действия не были злонамеренными. – Взглядом он изучал мое лицо. – Посмотрим.

В комнате было невыносимо жарко. В огромном камине пылал огонь, хотя стояла середина лета. В мыслях передо мной то и дело представало мертвое холодное лицо Амелии. Растерзанное тело Тэда на столе у Брэбэзона. «Просто надо это пережить, – сказал я себе. – Говори то, что нужно сказать. А потом сможешь подумать».

– Насколько я понимаю, вы были другом покойного мистера Таддеуса Арчера, – продолжал Смит. – Когда вы узнали о его убийстве?