Кровь и железо

Яркий безоблачный весенний день, и парк заполонили самые разнообразные щёголи и бездельники. Глокта очень спокойно сидел на скамейке, в милосердной тени развесившегося дерева и смотрел на блестящую зелень, на искрившуюся воду, на счастливых, пьяных, красочных гуляк. На скамейках вокруг озера теснились люди. Пары и группы сидели на траве, пили, разговаривали и грелись на солнышке. Казалось, мест нигде нет. Но никто не садился рядом с Глоктой. Иногда кто-нибудь подбегал, не в силах поверить в свою удачу, что удалось найти такое место, а потом замечал его, сидящего там. Их лица вытягивались, и они сворачивали прочь, или проходили мимо, словно вовсе и не собирались садиться. Я отгоняю их так же верно, как чума, но возможно, это и к лучшему. Их компания мне не нужна. Он наблюдал, как группа юных солдат гребёт на лодке по озеру. Один из них, покачиваясь, встал с бутылкой в руке и начал разглагольствовать. Лодка опасно закачалась, и его товарищи закричали ему, чтоб он сел. По воздуху с небольшой задержкой из-за расстояния донеслись смутные волны добродушного хохота. Дети. Как молодо они выглядят. Как невинно. Недавно и я был таким. Кажется, это было тысячу лет назад. Или больше. Кажется, это было в другом мире.

— Глокта.

Он поднял взгляд, прикрывая глаза рукой. Это, наконец, пришёл архилектор Сульт — высокая тёмная фигура на фоне голубого неба. Когда тот прохладно смотрел вниз, Глокта подумал, что он выглядит чуть более усталым, морщинистым и истощенным, чем обычно.

— Лучше бы вам рассказать что-то интересное. — Сульт одёрнул полы своей длинной белой мантии и изящно опустился на скамью. — Рядом с Колоном взбунтовались простолюдины. Какой-то идиот-землевладелец повесил нескольких селян, а теперь нам приходится разбираться с беспорядками! Неужели трудно управиться с полем грязи и парой фермеров? Не обязательно хорошо к ним относиться, не надо только их вешать! — Он сердито смотрел на газоны, и его рот вытянулся в прямую суровую линию. — Так что у вас должно быть что-то чертовски интересное.

Я постараюсь не разочаровать тебя.

— Виллем дан Робб мёртв. — И, словно для того, чтобы добавить выразительности предложению Глокты, пьяный солдат поскользнулся и свалился за борт лодки, плюхнувшись в воду. Его друзья разразились хохотом, достигшим Глокты мгновением позже. — Убит.

— Хм. Так бывает. Выберите следующего в списке. — Сульт, хмурясь, встал на ноги. — Не думал, что вам нужно одобрение на каждую мелочь. Поэтому я и выбрал вас на эту работу. Просто разберитесь с этим! — отрезал он и отвернулся.

Не стоит спешить, архилектор. В этом беда здоровых ног: всё время хочется слишком много бегать. С другой стороны, когда у тебя проблемы с движением, ты не пошевелишься, пока, чёрт возьми, не будешь точно уверен, что уже пора.

— Следующего человека в списке также постиг несчастный случай.

Сульт повернулся, чуть приподняв бровь.

— Он умер?

— Они все умерли.

Архилектор поджал губы и сел обратно на скамейку.

— Все?

— Все.

— Хмм, — задумчиво проговорил Сульт. — Интересно. Торговцы шёлком наводят порядок? Такой жестокости я не ожидал. Да уж, времена изменились, времена определённо… — Он умолк, медленно начиная хмуриться. — Вы думаете, кто-то сдал им список Реуса, так ведь? — А ты думал, я просто избегаю лестниц?

— Убиты все до единого? Каждый человек из списка? В ту самую ночь, как мы отправились их арестовывать? Я не очень-то верю в совпадения. — А вы, архилектор?

Он, очевидно, не верил. Его лицо сильно помрачнело.

— Кто видел признание?

— Я и два моих практика, разумеется.

— Вы в них абсолютно уверены?

— Абсолютно. — Последовала пауза. Неуправляемая лодка дрейфовала, трепыхалась, вёсла торчали в воздухе, а человек в воде плескался и хохотал, брызгая водой на своих друзей.

— Признание некоторое время лежало в моём кабинете, — прошептал архилектор. — Кто-нибудь из моих людей мог его видеть. Мог.

— Вы в них абсолютно уверены, ваше преосвященство?

Долгий ледяной миг Сульт смотрел на Глокту.

— Они бы не посмели. Они хорошо меня знают.

— Тогда остается наставник Калин, — тихо сказал Глокта.

Когда архилектор заговорил, его губы едва шевелились.