Кровь хрустального цветка

Которую я пытаюсь унять, положив ладонь Каю на щеку, чтобы вернуть ко мне его внимание. Он вскидывает бровь.

– Не так уж сильно меня опекают, Кай.

Ложь. Все так и есть, но я сама построила стены собственной тюрьмы.

Переворачиваю страницу, пытаясь отвлечься, и кривлю губы в приторной улыбке.

– Так, погоди…

Постукиваю пальцем по изображению высокой, стройной женщины с длинными волосами, ниспадающими до самых колен. Она бросает кусочек водоросли в вулканическое озеро, которое выплевывает кого-то похожего на… ну… Кая.

– Означает ли это, что океанские дрейки сделаны из…

– Морской капусты, – перебивает он монотонным голосом. – Да.

Мельком смотрю на Кая, ловлю его унылый взгляд и прикусываю губу, чтобы не зайтись хохотом… но смешки все-таки прорываются.

– Ты ужасна. – Кай открывает другую закладку-листок. – И ты сделана из камней, что ненамного лучше.

– Думаю, это совершенно уместно.

Он склоняет голову и смеется, и этот звук – всплеск радости, в котором я хотела бы купаться. Когда грудь Кая перестает содрогаться, его биение наконец успокаивается до ритма мерного прибоя.

Застенчиво улыбаясь, возвращаюсь к книге и пробегаю пальцами по иллюстрации с океанским дрейком, что вздымается из воды, – плавники, украшающие его длинный, мощный хвост, гладко прилегают к чешуе. Рядом он изображен еще раз, но уже на двух мускулистых ногах.

Улыбка сползает с губ, я облизываю их и бросаю на Кая взгляд сквозь ресницы.

– Это правда? Вы умеете ходить по суше?

В сердце оживает пузырек надежды – и лопается, когда Кай качает головой, убирает мою руку и открывает книгу на другой странице.

– Не все. Первородные могли. И некоторые их прямые потомки.

Поникаю.

– Ох…

– Что ты почерпнула отсюда?

Смотрю на женщину, которая подбирает с земли опавший лист, ее волосы будто сливаются с облаками. На соседней иллюстрации она сдувает лист с ладони в вулканическое озеро. Оттуда появляется целый рой спрайтов.

– Эм-м, что спрайтов создала из опавшей листвы богиня… – Проклятье, не знаю. – Воздуха?

– Верно. – Кай подается ближе, и меня окутывает его солоноватым ароматом. Этот запах не похож ни на какой другой, как будто весь океан сварили в густой благоуханный сироп.

Он – море во плоти. Роскошный, и благотворный, и…

Мой лучший друг.

Кай указывает на перья, вшитые в корсаж богини.

– Фалантия может принимать облик орла.

Киваю, мой изголодавшийся по экзо мозг цепляется за новые знания. Кай переворачивает еще несколько страниц.

И приподнимает уголок губ.

– А это? – спрашивает он с ноткой коварства. – Лесные нимфы, рожденные из спелых слив рукой бога чего?..

Кровь мгновенно раскаляется, и я перевожу взгляд на россыпь белых барашков, разметавшихся по океану вдали.

Страница… кхм. Впервые на нее посмотрев, я испытала всевозможные странные чувства, которых прежде не испытывала. Теперь эта иллюстрация выжжена в моем сознании, и ей суждено внезапно всплывать в памяти и смущать меня до конца моих дней.

Меня выбила из колеи не нагота. Даже не то, как женщина распласталась, выгнув спину и закусив губу, и пощипывает себе соски.

А то, как раздвинуты ее бедра.

Как раздвинутыми их держит мужчина, который уткнулся меж ними лицом. И его поза – он застыл, словно лакомящийся добычей кот. И его длинный, твердый, обнаженный орган, готовый в нее погрузиться.

– Плодородия? – спрашиваю я и ненавижу то, каким писком слово срывается с языка.

Кай поворачивает меня лицом к себе, взяв за подбородок, и я замечаю в океанских глазах блеск, которого раньше там не было.

– Верно, – мурлычет Кай. – Умная девочка.

– Сомневаюсь, что учитель похвалил бы меня за такое достижение.

– Да, – хмыкает Кай, разжимая пальцы. – Это вряд ли.

Щеки все еще пылают. Я переворачиваю страницу.

– Не знаю, кто он, – указываю на мужчину, облаченного в черное, с рукоятью меча, торчащей за плечом. Лица не видно, только острый подбородок и сжатые в нитку губы.

Только он непрост.

У него три обличья, и, каждое со своим лицом, они сливаются воедино. Другие два по сторонам не так различимы, но не менее жутки.

То, что посередине, отрезает кусок черноты, ниспадающий с его широких плеч, и отпускает ее, трепещущую, в кратер вулкана.

– Кавт, бог смерти, – рокочет Кай. – Он умеет принимать множество обличий мертвых, а из клочка своей тени он создал ирилаков.

Кай постукивает кончиком пальца по изображенному призраку, что выбирается из кратера, – знакомому, с лицом, будто вырезанным из куска беленого дерева.

– Так вот как они называются, – шепчу я, обводя пальцем белые как мел черты существа.

Я насколько поглощена новым знанием – тем, что наконец понимаю, кто такой Шэй, – что не замечаю возникшего между мной и Каем напряжения, пока его палец не поддевает мой подбородок.

Он поднимает мне лицо, пока я наконец не смотрю в его прищуренные глаза. Пригвожденная пристальным взглядом.

– Что?

– Орлейт. Даже не приближайся к ирилаку. – Голос Кая тверд как камень, на котором я сижу, и грани его столь же остры. – Они импульсивны. Смертельно опасны.

– Как так? – спрашиваю я, убирая с лица выбившуюся из косы прядь волос.