Кровь над короной (СИ)

А еще начать изготавливать со всем тщанием ассигнации, что уже распространены по странам, даже Англия их печатает. Такая простая мера освободит для торговых расчетов массу монет из драгоценных металлов, на которые также можно будет обменивать новые рубли, если случится нужда ехать за три-девять земель, купить тамошние товары.

Государь недаром сказал ему примечательную фразу на этот счет — «не важно, что бумажно, важно, что денежно!»

Берг-коллегию он уже поставил в известность о царском указе — и на Урал уже завтра отправится фурьер с указанием начать поиски драгоценного металла, что вдвое тяжелее серебра и очень редкий — платины. Требовалось начеканить из него монет как можно быстрее, правда, сам Вяземский не понял, почему император обмолвился, что монеты эти нужно запретить вывозить из России. А еще позавчера он сам отправил гонца в Иркутск с приказом отправить экспедицию на реку Витим для поисков золота, а теперь пошлет следом и царский указ.

С «нейзильбером» или «мельхиором» вопрос решился довольно быстро — в Берг-коллегии заверили, что этот самый «никкел», если он нужен для «царских забав» (так решил сам государь для сохранения тайны), купят в Богемии задешево, как и наймут там знающих мастеров. Но перечить воле императора не стали, заверили, что снарядят экспедицию на Колу, для поиска в Печенге этого самого «никкеля».

А еще отправят в аглицкий Бристоль комиссию для закупки цинка, и чтоб мастера узнали, как оный металл правильно делается. И если удастся закупить много этого материала, то начнется чеканка новых копеек и денег из названного царем сплава — латуни.

Александр Алексеевич тяжело вздохнул — как генерал-прокурор он был обязан контролировать выполнение всех указов и повелений самодержца, и выискивать всяческие злоупотребления и нерадивость. А потому еще Петр Великий называл поставленного на эту хлопотливую должность сановника Павла Ягужинского — «оком государевым».

Сейчас объем возложенных императором Иоанном Антоновичем поручений резко увеличился, и князь старался изо всех сил их выполнить надлежащим образом, дабы упрочить свои позиции среди сенаторов и министров, и стать вторым лицом в государстве. Так как канцлер Михайло Воронцов до сего времени пребывает за границей, совершенно отстранившись от всех дел. Туда его фактически выставила сама царица. Но в то же время не отрешила от самой высокой должности в империи, так и не найдя на этот пост достойного сановника.

— А здесь что написал его величество, — устало вздохнул Вяземский и стал читать листок бумаги.

Указ был на удивление короткий — поручить графу Бецкому и графу Ивану Шувалову подготовить все необходимые документы для организации университета в Санкт-Петербурге, а также создания Коллегии Просвещения. Впрочем, последняя задумка царя вполне здравая, и пользу принести может немалую. В отличие от бредней французских «просветителей», с которыми вела переписку императрица…

Глава 7

Кобона

Иоанн Антонович

после полудня 9 июля 1764 года

— Знаком я с оным Аббакумом Мироновым со времен службы в Смоленском полку, воевали вместе с пруссаками, — Лавров судорожно вздохнул, говорить с вывернутыми из плеч руками было больно. Гвардеец всхлипнул, Иван Антонович жестко усмехнулся — все же он морально додавил убийцу, поставив его в безвыходное положение.

Надо было, чтобы преображенец поверил в его патологическую жестокость, и этот фокус в очередной раз Ивану Антоновичу удался. Да и играть особо не пришлось — он чувствовал ненависть к Лаврову, причем жгучую, способную сотворить большое зло.

Понятное дело, что не стал бы предавать казням невинных людей, но тут иные правила — за вину одного с попыткой цареубийства, можно взыскать с рода, такое поймут и не осудят. Бывало не раз в русской истории, и совсем недавно — царицы про декларируемый кроткий нрав голубиный мгновенно забывали, если речь шла о злоумышлении на их власть, не говоря уже о своих венценосных особах.

Иван Антонович мысленно задал себе вопрос — смог бы он отдать приказ об убийстве большой семьи. В прошлой жизни даже подобная мысль для него была абсолютно недопустимой. Но сейчас уже не мог дать ответа, похоже, где-то переступил ту тонкую черту, и не испугался этого, а воспринял как должное, как неизбежность.

— Так это мы уже знаем, — усмехнулся Иоанн Антонович и покачал головой. — Лейб-кампанцы мне сразу поведали, что служил ты в Смоленском полку, поручика получил за отличие. Три года тому назад переведен в гвардию за отличие. Узнали они тебя!

Горезин успел рассказать ему многое до начала пытки — умел быстро собрать нужную информацию, в этом ему не откажешь. Гонца даже в полк отправил с вопросником бригадиру Римскому-Корсакову и подполковнику Кудрявых. С категорическим требованием от имени императора подготовить ответы за полчаса, не больше — те подчинились.

— В гвардии служить начал, так пришел один… Из Тайной экспедиции. И сказал, что ведомо ему…

— И что ему стало ведомо?!