Кровь над короной (СИ)

Ответ на этот вопрос ясен и четок, как три копейки — власть! Причем, ни кем уже не оспариваемую, самодержавную, а потому не ограниченную никаким законом, а лишь неписанными традициями. Впрочем, я сам и есть этот закон, и могу, как издавать их, так и отменять, не отдавая никому отчета на земле, а лишь перед Богом!

Авторитарный режим в чистейшем виде, без категорического императива Иммануила Канта, с его принципом разделения властей. До демократического безобразия еще уйма лет, хотя в Новом Свете английские колонии готовы отделяться и объявить о независимости будущих США. А оно нам надо?!

Стоит подумать хорошенько над данной проблемой, как говорили в советское время — посоветоваться с товарищами и посмотреть на ход событий. Может быть, помочь англичанам за плюшки?! Вот только какие они могут дать — непонятно. Да и кинут островитяне — нет к ним доверия, вон Катька куда то делась со своим ублюдком. Найти и придавить обоих, вот тогда наступит благодать полнейшая — никаких тебе претендентов на роль монарха, сплошное благолепие».

Иван Антонович прикрыл глаза, просчитывая последствия, что может принести бегство дражайшей Екатерины Алексеевны. В принципе ничего серьезного не выходило — бывшая немецкая принцесса Ангальт-Цербстская никаких династических прав на российский престол не имела. А как только будет завтра в столице оглашен манифест о порядке престолонаследия его родных братьев, которых он таковыми не считал, то ее номер станет даже не шестым, а последним!

Другое дело бывший цесаревич Павел Петрович — кандидат вполне реальный, если бы не одно но…

«За ним нет гвардии, вообще не будет в России никакой силы, кроме недовольной новым императором в моем лице небольшой части аристократии. Но надо приложить все усилия, чтобы провести реформы в полном объеме, и тогда любые притязания Павла станут бесплодной фикцией. Кроме того, парня можно ославить на всю Европу незаконнорожденным ублюдком, найти его настоящего папашу Салтыкова.

Кузен Фридрих, конечно, будет против, но так это блюдо можно подавать к столу под разными соусами. Так что Павла из Голштинии коленом под тощий зад пнут в два счета, вместе со шлюхой-матерью. Претенденты на голштинский трон есть, вроде в Ревеле один сидит, которому можно силой помочь со временем. А можно золотишка отвесить по весу курвенка, ему и свернут тонкую шейку. И маме что-нибудь удумать, типа свинцовых пилюль, так вообще все сложится, как нельзя лучше.

Замечательно! Но зато…

А ведь это мысль!

Зачем врага убивать как в «лихие 90-е», если его можно использовать к полной нашей выгоде!. А ведь у меня есть не только что предложить для торга, но потом маменьку с сыночком потом капитально кинуть, если взбрыкнут хоть малость. Баба она очень умная, но одно дело смотреть с престола монархом, и совсем иное вдовствующей герцогиней голштинской. Екатерина свет Алексеевна там никаких прав на трон не имеет. Ее голос никто учитывать не будет, и она может быть выброшена из Киля в любую минуту, как кусок обоссанной котами тряпки!»

Иван Антонович соскочил с кресла — мысль его захватила целиком. Еще бы — внешнеполитический курс России выламывался из исторической канвы полностью, появилась прекрасная возможность не допустить усиления Пруссии и объединения Германии во «второй рейх» в будущем. Причем даже в самой отдаленной перспективе.

Более того, если все удастся проделать правильно, то столько гадостей можно будет наделать «добрым соседушкам», то они вовек не отмоются, и дышать начнут через раз.

— Оп-па на, поторопился ты, Иоанн Антонович, с «заказом», лишь бы не кончили сучку с курвенком, они еще мне в раскладе пригодятся, когда карты пасьянса раскидаем на европейском сукне, — Никритин заходил в раздумьях, говоря себе под нос. Горезин с вытаращенными глазами смотрел на него, и гвардеец, хоть и мычал от боли, но смотрел на императора с удивлением, в котором явственно проглядывался и страх.

Лишь здоровяк Прохор молча стоял, улыбаясь и тупо ожидая приказа, поигрывая кнутом.

— Отлично, вот такой подляны от меня ни цезарцы, ни кузен Фридрих не ожидают — а я им через восемь лет всю малину обгажу! Узнают, что такое есть русское западло!

Иван Антонович потер руки и сморщился от боли — задел пострадавший обрубок. Опомнился, окинул взглядом темное помещение и сообразил, что здесь происходит. С веселой улыбкой подошел к висящему на дыбе гвардейцу и заговорил:

— Давай так с тобой мы сделаем, дружок мой резиновый. Ты висишь на дыбе дальше — и эта пьеса будет продолжаться бесконечно долго. Но в нее будут добавлены новые участники. Порфирий Степанович, но что это за безобразие такое происходит, я вас спрашиваю?

— Я тут, ваше императорское величество, — Горезин склонился в поклоне, не в силах понять, что от него требует государь. А потому усердие из него било ключом.