Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 [litres]

Родная моя, условимся, как это было в канун Нового года, провести день 27 сентября вместе – с нашими воспоминаниями и надеждами. Поставь на наш старенький столик немного цветов (они будут осенние, но помнишь «Цветы последние милей роскошных первенцев полей»), разложи мои письма, и они будут говорить с тобой и ласкать тебя. А после сыграй немного Шопена (его посвящение польскому восстанию) и Скрябина, знаешь, этюд, которому, другой осенью, мы вместе радовались в Валентиновке. Я буду знать, что все так и будет, и вдвоем с тобой буду переживать каждый час нашего дня.

Целую, любимая! Пусть не оставит нас счастье!

Саня.

№ 373. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

22.VIII.49 г.

Родная Коинька,

из твоего последнего письма я знаю, что ты собиралась в отпуск, приблизительно 24.VII. В эти дни ты, вероятно, заканчиваешь свой отдых, а письмо мое застанет тебя целиком ушедшей в заботы труда и жизни.

Я радуюсь, что минувший трудовой год все-таки ознаменовался для тебя успехом. Ты сообщила, что сделала хорошую коллегиальную работу. Наконец-то! Было грустно читать, как ты все сообщала о неудачах, трудностях. Пусть новый год, начавшийся с такой хорошей зарядки, будет успешным. Пиши мне всякий раз о своей работе. Это очень существенно для меня. Сообщи, кстати, вышли ли, наконец, письма декабристов. Есть что-то озорное в этом – подать голос с другого света. Если они вышли – пришли.

Смотрю я на этот рисунок, изображенный на бумаге, и мысленно воображаю, как я огибаю слева этот прекрасный корпус, вхожу через решетчатые ворота во двор в клумбах, вижу большие зеленые деревья, шумящие листвой, и на скамейках молодых и пожилых людей с хорошими одухотворенными лицами. Я тоже, позанимаввшись несколько часов, выйду сюда подышать прохладным воздухом и выпущу на широкую волю мысль – вернется она с живыми семенами.

Как сладко помечтать!

Есть мечты более сладкие. Через месяц и три дня наш общий день рождения. Нам с тобой пятнадцать лет, любимая, пятнадцать! Ведь это всего лишь навсего выход из отрочества, и лежащая перед нами даль все еще необозрима. Целую тебя крепко, крепко, моя родная деточка, весь этот день 27 сентября, душевно и мысленно буду с тобой, и когда утром этого дня ты проснешься – почувствуй мой поцелуй. Как мне тебе сказать о моей любви?

Нужно собрать для этого силы души, а они поневоле в разброде. Прости мне эту слабость. Я все думаю, что до сих пор мы так и не жили друг для друга. Казалось, что впереди очень много времени и что это придет само собой. Не надо жалеть об этом. Дело в том, что мы действительно были еще молоды, и то, что было, было естественно. Будущая жизнь наша даст нам много нового, в том числе и для наших чувств и отношений. Я предвкушаю эту новую радость и хочется жить и жить.

Сейчас самое главное в том, чтобы сохранить свои силы и свежесть духа. Это надо знать не только мне, но и тебе.

Все мое существование поддерживает одна надежда на нашу встречу. Она поддерживает меня во всех испытаниях, и сила этой надежды неисчерпаема.

Тебя, наверное, порадует, что бывают у меня хорошие минуты. Тогда, по обыкновению, рука тянется за пером. Мне бы очень хотелось почитать тебе две небольшие новеллы. Последняя – «Дыхание жизни», тебе бы понравилась.

Не сердись за мое такое неуклюжее письмо. Пишу наспех, кругом люди, шум, и мне очень трудно сосредоточиться.

27 сентября проведу с твоими письмами и отдам тебе всю ласку, на какую способна душа. Целую, моя нежная, и самое письмо мне трудно прервать, словно оно поцелуй свидания.

Саня.

Я получил Манечкино письмо из Кексгольма. Очень радуюсь, что Манюша все же хоть десяток дней (мало это за год!) провела на отдыхе. И письмо хорошее, бодрое и придает бодрость и мне, как обычно, – это свойство твоих писем, родной Манек.

Приезд твой сюда нереален, но твои письма убеждают меня в том, что ты дождешься моего приезда к тебе.

Будь здорова и бодра, Манюша, спасибо тебе за твою душевную молодость – она и меня молодит.

Твой Саня.

№ 374. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

25.VIII.49 г.

Родная Коинька,

всем сердцем с тобой всегда, и в эти дни, когда ты получишь мое письмо, я буду перебирать нашу жизнь, час за часом. Я воспроизвожу пережитое за минувшие годы (минувшие ли они?) не в памяти, а в чувстве, где все живое, боль и радость, рана совести и вера, светлая и безотчетная вера в наше счастье.

Удивительно, как по-разному складывается у людей судьба. Сколько раз и как решительно судьба нас разъединяла и снова сводила. Поистине, прекрасное – неделимо!

Не будем рассуждать о нашем чувстве. Рассуждают о том, что вне нас, а то, что в самих нас, – тем живут. Так и я, любимая, ношу в себе твой образ и, когда мне бывает горько, я упрекаю себя в неверности.