Кровь у всех красная (СИ)

— Вижу, Изуна ведёт свою развратно-подрывную деятельность, — хмыкнул он удивленно. — Но целуй-целуй, такие провокации мне больше нравятся*.

*Кто узнал завуалированное «Make love, not war»?

И, словно в подтверждение этих слов, Мадара коснулся губ опять засмущавшегося Сенджу лёгким поцелуем.

— Это не Изуна, это Тобирама, — проворчал Хаши, отводя глаза. — В смысле, я только сейчас понял, что мы с ним совершили одинаковую ошибку, только я в более крупном масштабе.

Продолжать про то, что с Изуной внезапный поцелуй вполне сработал, Сенджу не стал. Уж больно ярко представилось, как он выковыривает Мадару из Сусаноо, чтобы пристать с нежностями.

— Ну, а теперь пойдём к отото. Боюсь, на них уже сейчас насели с вопросами, почему это главы кланов развлекаются без них и доколе терпеть такой произвол.

Гнев, подпитывающий Сусаноо, ушёл, оставив только ноющую боль в каждой клеточке организма. Вряд ли Хаширама стал бы провоцировать его на использование этой техники, если бы знал, как она ощущается. Всё та же проблема невозможности заглянуть в чужое сердце. И если с основной линией они уже немного разобрались, то частности продолжают мешать жить.

Хаширама кивнул, окутался едва заметной зеленой аурой, убирая все последствия битвы. С одеждой, конечно, такой трюк не сработает, но свеженький глава клана все же гораздо лучше потрепанного. Посмотрел на Мадару, нахмурился, сомневаясь. Положил ладонь на плечо — легко, давая возможность стряхнуть ее одним движением. И направил лечащий поток вовне.

Мадара не стал сопротивляться лечению, хотя трудностей особо не испытывал — подумаешь, пара мелких ранений, даже и не кровоточит ничего.

Место их сражения получалось аккурат на вершине почти равнобедренного треугольника, второй и третьей вершиной которого были поселения Учих и Сенджу. Поэтому прискакали армии почти вовремя, но подраться не успели — вмешались Тобирама с Изуной. Разогнать удалось достаточно быстро, особенно способствовал этому приход глав кланов. Половина народу была недовольна таким маяньем дурью вместо хорошей и понятной войны, другая радовалась, что совместный фестиваль и халявная жрачка не сорвались.

— Мы можем нивелировать обмен хотя бы на день? — спросил Мадара. — Мне нужно серьёзно поговорить с братом.

Хаширама кивнул было, потом спохватился, посмотрел на Изуну:

— Ты сам-то согласен?

Тобирама тоже нахмурился, но по другой причине:

— Как-то объяснять будем или вообще проведем все втихую?

— Согласен, — вздохнул Изуна. Бегать от Мадары было сильно бесперспективным занятием.

— Втихую, конечно, проще, да и драк особо не планируется, — задумчиво проговорил старший Учиха. — И так придётся многое объяснять… Давайте скрытно.

— Тогда сейчас лучше вернуться в том же составе, а чуть позже я поменяю нас с помощью Хирайшина, — кивнул Сенджу. — Сколько времени необходимо выждать, чтобы вам не помешали?

— М-м-м… Часа три хватит с лихвой, — отозвался Мадара.

Изуна бросил на него тревожный взгляд. Такое точное количество времени не сулило ничего хорошего.

— Хорошо, — коротко кивнул Тобирама.

Шагнул, будто через силу отдаляясь от брата… Нет. Разрывая их не-спаянный четырехугольник.

— Не задерживайтесь.

Хаширама отрывисто наклонил голову в ответ. Его мучило ощущением подступающей беды, но никак не получалось понять, откуда она грозит. Уж точно не Мадаре от Изуны… Хорошо даже, что Тобирама несколько часов будет рядом. Может быть, отото сумеет логически найти то, что его тревожит.

***

Перед серьёзным разговором с Мадарой Изуна тщательно освежился и переоделся в чистое. Не с каким-то дальним прицелом, как можно было подумать, нет. Просто ему хотелось выиграть время, чтобы обдумать ситуацию, возможные оправдания и саму необходимость оправдываться.

Мадара ожидал его в своей комнате. Футоны были сложены, как и прочие бытовые мелочи вроде кунаев или чашки с водой. Просто пустая комната и Мадара, сидящий на коленях посредине татами.

Изуна вздохнул, прикрыл за собой дверь, уселся напротив и бестрепетно поднял взгляд, открыто глядя в лицо. Но бесполезно — брат на него не смотрел. Что же, вполне заслуженно…

Внезапно Мадара двинулся, беря его руки в свои.

— Прости, — проговорил он, слегка поглаживая их большими пальцами и поднимая к лицу. — Прости, что им пришлось взять оружие.

И поочередно прижался губами к костяшкам, которые больше привыкли к ударам, чем к ласкам. К пальцам — несмотря ни на что, тонким и изящным. К пальцам, что создавали почему-то смертоносные печати… К ладоням, по недоразумению державшим меч.

Изуна дрогнул всем телом. Мадара отпустил его руки и склонился, укладывая голову на колени брата. Одновременно в жесте доверия, извинения и покорности. Как на подушку. Как поклон. Как на плаху.