Кровь у всех красная (СИ)

Тобирама тихо рассмеялся:

— Я всё равно не умею курить. Иди сюда, — Сенджу потянул его вверх.

Мадара успел подумать о том, как Тобирама может хотеть курить, если ни разу не пробовал, перед тем как его разнеженную и очень чувствительную тушку поцеловали. Оставалось только гулко постанывать, как хорошо это было… А Сенджу словно растерял где-то свою суровость и колкую броню, которой обычно ощетинивался на любую попытку до него дотронуться — и вдруг стало видно, что он, вообще-то, ещё очень молод. Что в уголках глаз притаились мелкие морщины, а постоянная нахмуренность в том числе и оттого, что свет бьёт по слишком чувствительным глазам. Что Тобираме тоже хочется расслабиться и довериться чужим рукам.

И как тут губы оторвать, как прекратить ласкать внезапно открывшегося — не словами, движениями, мимикой — Сенджу?.. Как прекратить выцеловывать, отодвигая одежду, внимательно следя за откликом? Неожиданно оказалось, что у Тобирамы очень чувствительная внутренняя сторона запястья. Мадара припомнил, что наручей тот никогда не носил, в отличие от брата, и даже рукава всегда были укороченные. Поцелуи в эту область вызывали невольные охи… А если прижаться губами? Чуть лизнуть? Облизать? Стон с губ Сенджу сорвался тихий, хрипловатый… Сладкий. Словно и впрямь осел на языке лёгким привкусом. Тобирама сглотнул, потянул Мадару на себя за прядь волос. Зрачки у Сенджу пульсировали, словно под действием какого-то наркотика.

Медленно, сладко, нежно, тягуче… Словно продолжением массажа, продолжением доверительного разговора, который перешел с обычных слов на язык тела… А им, как оказалось, можно сказать не меньше.

***

— Знаешь, ты такой красивый сейчас, — внезапно заявил Изуна, уже минут пять внимательно наблюдающий за Хаширамой.

Они были в его кабинете посреди необычной тишины селения. Даже птицы за окном старались чирикать потише, почти шёпотом.

— М? — удивился Сенджу, поднимая взгляд. — Именно сейчас?

— Ага, — согласился Учиха, перебирая ногами в воздухе. — Эмоциональная вспышка вынесла всё поверхностное, будничное, и сейчас выглядывает что-то внутреннее, настоящее… Действительно великое.

Сенджу смутился. С возрастом он стал немного менее эмоциональным, чем в детстве, но именно что немного. И от привычки реагировать на все полно и искренне так и не избавился. Впрочем, недавняя вспышка и впрямь оказалась слишком сильна по накалу, поэтому смущение пропало, как рябь с воды, когда утихает ветер.

— Шиноби-но-ками? — задумчиво и чуть печально.

— Размечтался, — фыркнул Изуна. — Так, очень мудрый парень с большими кулаками.

Хаширама непроизвольно прыснул.

— Спасибо. Не хочешь погулять?

— Хочу, — Учиха слез с подоконника и прижался к плечу. — По пустынным улочкам или всё же где-то повеселее?

— Можем сходить в какой-нибудь городок, — предложил Хаширама. — Или покажу тебе Лес Смерти изнутри.

— Ну… Лес Смерти, конечно, интересный объект, но вряд ли там продают сладости. Пойдём в городок. Если ты не слишком устал.

Сенджу коротко качнул головой:

— Не физически и не настолько. Значит, сладости… А что ты вообще любишь?

— Ну… Сладости. Интересные фактуры, ткани, меха… Помню, как-то в детстве завалил медведя и начал его гладить. Малину нарушил Мадара фразой: «Изуна, отъебись от бедного медведя!» Безделушки люблю разные. Красивости. Интересные и необычные вещи. Музыку. Цветы…

Хаширама выдохнул с отчетливым восхищением. Не потому, что Учиха мог завалить медведя или откровенно рассказал о том, что ему нравится. Просто… У шиноби обычно сложно с маленькими радостями жизни. Даже если что-то действительно могло порадовать, всё отравлялось вечной подозрительностью. Или какими-нибудь глупостями о том, что шиноби невместно. Ладно ещё сильно пахнущие составы, но почему невместно то же мороженое, Хаширама в упор не понимал. А ведь были такие оригиналы, да…

Изуна же перечислял простые вещи так, что перед глазами сама собой рисовалась картина, как он что-то заинтересованно трогает, не удержавшись, прижимается щекой, крутит в руках интересную безделушку… Подпрыгивает на месте от радостного нетерпения.

— Цветы, значит? — Хаширама улыбнулся, небрежно вырастил цветущую веточку прямо из стены. Отломил, заложил Изуне за ухо. — Кажется, знаю, что тебе понравится… Но покажу после города тогда.

— Эй! Сюрпризы в первую очередь! — возмутился Изуна, чуть мотая головой, от чего веточка очень гармонично вплелась в причёску. — А то я ведь красотами города наслаждаться не смогу, весь такой нетерпеливый!

Сенджу улыбнулся — уже привычно ярко, так, что глаза заискрились янтарными искорками. И вдруг зацокал языком, переходя по тональностям. Вложенная в звук чакра заставляла вроде бы негромкое цоканье разнестись на весь поселок, и наверняка в окрестном лесу тоже было слышно.

Спустя пару минут за окном послышалось ответное цвирканье, и в кабинет заскочила крупная белка. Подоконник, стол, плечо Хаширамы. Требовательный взгляд. Сенджу тихо рассмеялся и протянул зверюшке горсть орехов, которые хранились у него в одном из ящиков стола.

— Они не ручные, но погладить дадутся.