Кровь у всех красная (СИ)

Изуна улыбался, освещая своей улыбкой праздник. Ему хотелось петь и танцевать, и чтобы весь праздник прошёл гладко, без единой несанкционированной драки! Для особо горячих было введено правило, что драться нельзя, а танцевать можно. Если сможешь затанцевать своего противника до смерти — флаг тебе в руки.

Он сам выступал. Пел. Танцевал. А Мадара тем временем неслышной тенью скользил рядом, напоминая, что он везде, и каждому, кто не послушается, очень не поздоровится. Но вот на танец его никто не приглашал, а петь он умел только похабные песни.

Хаширама тем временем священнодействовал над ровным пламенем своей жаровни, создавая зону непреодолимого притяжения и щедро выдавая всем подошедшим маленькие пирожки, тефтельки, колбаски и гренки. Тобирама на правах младшего брата стащил целую тарелку и пошёл дразнить Учих. Так забавно было видеть, как подозрения на отраву борются с бунтующим желудком… Желудок, кстати, побеждал чаще. Сенджу вообще распирало от желания устроить какую-нибудь шалость, но воспоминания о реакции Изуны помогали держать себя в руках. Но всё равно постоянно приходилось запихивать в рот какую-нибудь выпечку, чтобы удержать рвущиеся с языка комментарии.

— Тобирама, потолстеешь, — предостерёг его Мадара и, вероятно, ради спасения любимого разом стащил у него полтарелки. — Эх, что-то скучно… Но ничего, скоро закат и начнётся основная веселуха.

Сенджу смерил его внимательным взглядом, ухмыльнулся. Впихнул тарелку в руки тому, кто стоял ближе, и решительно потащил Учиху в сторону площадки для танцев.

— Только попробуй отмазаться тем, что не умеешь, — предупредил Тобирама.

— А тем, что неприлично — можно? — уточнил Мадара.

Не секрет, что весенние праздники молодёжь зачастую использовала, чтобы насмерть влюбиться. Пообщаться в неформальной обстановке, потанцевать, полапать друг друга… Можно ещё за ближайшими кустами поцеловаться. Какие про Тобираму пойдут слухи после такого действа — страшно представить. Наверняка ведь утащат от гендзюцу лечиться… А уж про Мадару… Поди ещё свяжут его внезапную расчёсанность.

— Пфр, — выдал Тобирама в лучших традициях Учих. — Ты ещё скажи, что стесняешься.

— Нет, но вполне справедливо опасаюсь слухов. И последствий этой дезинформации… А впрочем, похрен. Пусть сами волнуются. Эй, там, давайте что-нибудь повеселее!

— Пусть лучше обсуждают, как это и когда, чем скрипят зубами друг на друга, — усмехнулся Сенджу, нетерпеливо притопывая носком сандалии.

— Ага. Чую, контингент с яблочными пирогами увеличится вдвое.

Выступающие, наконец, совладали с инструментами, и зазвучала бодренькая танцевальная мелодия. Тынц, тынц. Тынц, тыдыды-тынц. Площадка для танцев быстро опустела, те, кто там неловко перемещался, подобрали с земли свои челюсти и расползлись смотреть.

Кухне Хаширамы досталась самая лучшая площадка с обзором на сцену и танцевальный круг. Что логично, да.

— Хаширама-а-а, — тихонечко позвал Изуна, прируливаясь рядом. — Мы обязаны раскрутить Мадару на пение.

— Это будет еще более феерично? — поинтересовался Сенджу. Руки автоматически делали свою работу, а глаза не отрывались от танцплощадки.

Посмотреть было на что. Тобирама перекатывался вокруг Учихи капелькой ртути, дразнил, то подаваясь вперед, то ускользая в сторону. Без привычной водолазки, в одном только жилете на голое тело и коротких штанах Сенджу смотрелся очень непривычно. А уж без хмурой невозмутимости на лице — и подавно.

Мадара же отвечал на это с ленивой грацией не до конца проснувшегося хищника, который всё же хочет немного поиграть. Кажется, сделано это было из жалости к наблюдателям, потому что и так каждое движение было наполнено такой эротичностью, что смотреть на это было почти неприлично.

— Да, — согласился Изуна и что-то зашептал главе Сенджу на ухо.

А тем временем перед его прилавком выстраивалась очередь из страждущих. Тобирама посеял тарелку сомнений, и теперь каждый хотел повторить, а то и попробовать то блюдо, о котором они слышали только блаженное мычание. Тем более Изуна-чан рядом, он не даст яда подсыпать… Хаширама посмеивался, но порции выдавал, готовя вслепую. А потом вовсе притушил огонь и перескочил через жаровню, легким движением выдергивая Тобираму из сплетения танца. Тот вопросительно оглянулся через плечо, сдул упавшую на лицо прядь волос.

— Отото. Покажем?

Тобирама ухмыльнулся. Повернулся к музыкантам, резко хлопнул в ладоши. А потом буквально нахлопал нужный ритм. Музыканты понятливо подхватили… А братья Сенджу с места взмыли в воздух в синхронных кувырках.