Кровавая линия

Дорогин проиграл различные варианты. И наиболее правдоподобным показался вариант «испорченного телефона». То есть должна где-то существовать лаборатория, где проводятся эксперименты с новыми видами биологического оружия. Вполне возможно, она находится на Кавказе. А здесь, в Москве, появились люди или человек, готовые дать средства на осуществление каких-нибудь террористических актов. Чтобы накалить обстановку, попугать. Чтобы люди вспомнили, что раньше жилось спокойнее, чтобы вспомнили о старой власти, о ком-то из бывших вспомнили.

В общем, джинн был выпущен из бутылки. Теперь нужно срочно искать и его, и бутылку, из которой его выпустили. И нужно быть готовым к тому, что кто-то из участников всей этой страшной истории окажется ненормальным, а значит, его следующий ход и вообще дальнейшее развитие событий предугадать будет невозможно. Игру, если это можно назвать игрой, придется вести вслепую. Хотя… и тут интуиция дала Дорогину отличную подсказку. Он как раз подошел к своему подъезду и взглянул на балкон, где разговаривала с парнем, хозяином забытого сутки назад рюкзака, девушка по имени Настя.

Удивительно, но Дорогин почему-то запомнил ее имя. В этот дом он переехал недавно. И жильцов знал еще плохо. Да и, в общем-то, он никогда особо не интересовался жизнью соседей. Хотя его профессиональная память всегда фиксировала особо важные моменты. Ему предстояло во что бы то ни стало познакомиться и с этой Настей, и с ее другом, у которого в рюкзаке была банка с летучим муравьем или летучими муравьями. Ведь кто знает, как они размножаются. Это могла быть самка, несущая яйца. Из яиц могли произрасти новые насекомые. В вагоне метро вполне могла оказаться именно та банка. Хотя тот парень мало был похож на террориста, скорее на рассеянного студента-«ботаника».

Глава 7

Еще раз взглянув на балкон, Дорогин, не заходя к себе в квартиру, поднялся на нужный этаж и позвонил в двери. Он почувствовал, что его долго и внимательно разглядывают в глазок. Затем двери приоткрылись, и в образовавшуюся над сдерживающей створку цепочкой осторожно выглянула пожилая миловидная женщина.

Заходя в подъезд, Муму обычно здоровался всегда и со всеми. И женщина, очевидно, вспомнила его и узнала. Но, ожидая объяснения, двери не отворила.

— День добрый, — поприветствовал ее Дорогин и добавил: — Я ваш сосед, мне срочно нужно поговорить с вашей дочерью Настей.

— А Насти нет, — не снимая цепочки, ответила женщина, — она на практику уехала, со своим руководителем.

— А куда, не знаете? — спросил Дорогин, надеясь разыскать девушку.

— Куда-то на Кавказ, — ответила женщина.

— На Кавказ?! — удивился Дорогин.

— Ну да, на Кавказ, — пожала плечами женщина, — но куда точно, я не знаю. Настя говорит, что только там водятся какие-то мошки, которыми она занимается.

— Мошки, то есть насекомые? — уточнил Дорогин.

— Да, какие-то комары или муравьи… Она на биофаке учится. И вот занялась какими-то насекомыми.

— А когда она должна вернуться?

— Через пару недель. А вам Настя моя зачем? — уточнила женщина.

— Да мне, собственно, не столько она нужна, сколько ее друг, они, наверное, вместе учатся… Степан, кажется…

— А, Степа… Да, есть такой, он с ней в одной группе на биофаке учится, — кивнула женщина, по-прежнему не снимая цепочки.

— Он тоже с ней поехал на практику? — уточнил Дорогин.

— Нет, — покачала головой женщина. — Она с профессором своим поехала.

— С Леонидом Прокофьевичем? — вспомнив текст телеграммы, высказал предположение Муму.

— Вы знаете Леонида Прокофьевича? — оживилась женщина, вдруг сняв цепочку, и, оглянувшись, пригласила Дорогина войти.

Тот пожал плечами и зашел в квартиру.

Вновь осмотревшись, женщина поинтересовалась:

— А вы не знаете, что он за человек, этот профессор? Он женат? Вы поймите меня правильно. Настя — моя единственная дочь. Я так волнуюсь за ее будущее. А теперь, знаете, такие времена, такие нравы. Пожилых преподавателей часто тянет на молоденьких студенточек.

— Ну, я думаю, Леонида Прокофьевича с вашей Настей связывают скорее научные интересы, — проговорил Дорогин, чувствуя, что эта тема для матери Насти особенно болезненна.

— Может, пройдем на кухню, я вам чай или кофе заварю, — предложила она.

Но Муму понимал, что сейчас дорога каждая минута, и отрицательно покачал головой:

— Спасибо, я очень тороплюсь.

— Так вы ничего не сказали мне о Леониде Прокофьевиче… Что он за человек? Я сама медик. Настеньку одна растила. Без отца. Я очень боюсь, как бы ее кто не обидел. А опытные пожилые мужчины, они, знаете, как на молоденьких падки. Говорят же, седина в голову — бес в ребро…

— Не волнуйтесь. Я думаю, что Леонида Прокофьевича интересуют больше насекомые, а не девушки…

— Кто его знает… — вздохнула женщина и поинтересовалась: — А вы тоже в университете работаете?

— Да, — кивнул Дорогин.

— Так я вас попрошу, вы уж там за моей Настенькой присмотрите…

— Обязательно присмотрю… — кивнул Дорогин.

— Этот Леонид Прокофьевич женат?

— Да, да. И жена у него хорошая. И дети. Так что здесь вам нечего бояться.

— Но вы все-таки присмотрите.

— Присмотрю.