Кровавая луна

Харри Холе держал стакан. Слушал еле уловимое шипение тающих кубиков льда. Не пил. Он был на мели, на самом дне, и собирался растянуть удовольствие от этой порции, насколько возможно. Его взгляд остановился на одной из фотографий на стене за барной стойкой. На снимке был Чарльз Буковски, один из любимых авторов его молодости, перед фасадом «Тварей». Бен говорил ему, что снимок сделали в семидесятых. Буковски стоял в обнимку с приятелем, скорее всего ранним утром; оба были в гавайских рубашках, с блестящими глазами и со зрачками размером с булавочную головку. Они улыбались так триумфально, будто после изнурительного пути наконец достигли Северного полюса.

Харри опустил взгляд на кредитную карту, которую Бен бросил на барную стойку перед ним.

Лимит исчерпан. Пусто. Выбрано до дна. Миссия выполнена. Миссия заключалась в том, чтобы пить, пока не останется ничего. Ни денег, ни дней, ни будущего. Оставалось только проверить, хватит ли ему смелости — или трусости — покончить со всем. В комнате дешевого мотеля, под матрасом, лежал пистолет «Беретта». Он купил этот пистолет за двадцать пять долларов у бездомного, обитавшего в одной из голубых палаток вдоль Скид-Роу. В пистолете было три пули.

Он положил кредитку на ладонь, плотно сомкнул вокруг нее пальцы и повернулся, чтобы посмотреть в окно. Увидел пожилую даму, гордо идущую к парковке. Она была такой маленькой. Как воробышек — легкая, хрупкая и сильная. Бежевые брюки и в тон им короткий пиджак — в этой старомодной, но со вкусом подобранной одежде было что-то из восьмидесятых. Она шла с той же стремительностью, с какой каждое утро входила в бар, чтобы эффектно предстать перед аудиторией от двух до восьми человек.

— Люсиль пришла! — провозглашал Бен и тут же начинал без всяких просьб смешивать ее обычную «отраву» — виски сауэр.

Мать Харри умерла от рака в онкологической больнице «Радиум». Ему тогда было пятнадцать, и это стало первой пулей, пробившей его сердце. Люсиль напоминала ее — но не тем, как входила в комнату, а своим мягким, улыбчивым и в то же время грустным взглядом, говорившем о доброй и кроткой душе. И беспокойством, с которым она расспрашивала знакомых о последних новостях, об их здоровье, любовных перипетиях, друзьях и родных. И уважением, которое она проявляла к Харри, когда снова и снова позволяла ему мирно сидеть в самом конце барной стойки. Его мать, женщина неразговорчивая, была серым кардиналом семьи, ее нервным центром, и тянула за ниточки так незаметно, что любой легко поверил бы: решения принимал отец. Мать, которая всегда была готова заключить сына в теплые объятия, всегда всех понимавшая, которую он любил больше всех на свете и которая стала потом его ахиллесовой пятой. Однажды, когда он учился во втором классе, в дверь мягко постучали и показалась мать с коробкой для завтрака, которую он забыл дома. Лицо Харри невольно засияло, едва он увидел мать, но тут послышался смех нескольких одноклассников. Тогда он вылетел из класса в холл и яростно отчитал ее: она его позорит, она должна уйти, ему не нужна еда. Она лишь грустно улыбнулась, отдала ему коробочку с завтраком, погладила по щеке и ушла. Потом Харри не заговаривал об этом. Разумеется, она все поняла, как всегда понимала. И в тот вечер, когда мальчик отправился спать, он тоже понимал: причина его смущения не в ней. А в том, что увидели все вокруг. Его любовь. Его уязвимость. В последующие годы он несколько раз хотел извиниться, но это казалось глупым.

Снаружи, у бара, над гравием поднялось облако пыли, и на мгновение оно окутало Люсиль, старавшуюся удержать на месте солнечные очки. Харри увидел, как дверь «камаро» открывается и из нее выходит мужчина в темных очках и красном поло. Мужчина встал перед автомобилем, загородив Люсиль дорогу.

Харри думал, что теперь эти двое начнут разговаривать. Но мужчина шагнул вперед, схватил Люсиль за руку и потащил к автомобилю. Харри видел, как каблуки туфель Люсиль зарываются в гравий. А еще увидел, что у «камаро» не американские номера. Он вскочил с барного стула. Подбежал к двери, распахнул ее ударом плеча и, ослепленный ярким солнцем, едва не слетел с крыльца. Осознал, что далеко не трезв. Направился к машинам на стоянке. Глаза постепенно привыкали к свету. За парковкой, через дорогу, которая петляла по зеленому склону холма, стоял какой-то полусонный универмаг, но вокруг не было ни души, кроме Люсиль и парня, пытавшегося затащить ее в машину.

— Полиция! — закричал Харри. — Отпусти ее!

— Пожалуйста, не вмешивайтесь, сэр, — крикнул парень в ответ.