Кровавая луна

Харри подумал, что когда-то этот человек занимался тем же, чем и он: только полицейские в подобных ситуациях могут использовать вежливые просьбы. Еще Харри подумал, что без драки не обойдется, а первое правило ближнего боя довольно простое: не жди, побеждает тот, кто атакует первым и чья атака агрессивнее. Он не остановился, и противник, должно быть, понял его намерения, потому что отпустил Люсиль и достал что-то из заднего кармана. Теперь в его руке был пистолет, и этот пистолет Харри мгновенно узнал: прямо на него был направлен «Глок-17».

Харри притормозил, но не остановился. Увидел глаза мужчины, увидел, как тот целится. По дороге проехал пикап, и шум от него наполовину заглушил слова стрелка:

— Возвращайтесь, откуда пришли, сэр. Живо!

Но Харри продолжал идти на него. Осознал, что по-прежнему держит в правой руке кредитную карту. Вот так все и кончится? На пыльной парковке чужой страны, под потоками солнечного света, без денег, навеселе, он попытается сделать то, что не мог совершить для своей матери и для всех, кто когда-либо был ему дорог.

Он прикрыл глаза и сжал кредитную карту в ладони — рука из-за этого стала похожа на стамеску.

В голове крутилось название песни Леонарда Коэна: «Hey, that’s No Way to Say Goodbye». Эй, еще не время нам сказать «прощай».

«Ну нет, черт возьми, как раз самое время».

ГЛАВА 1 Пятница

Восемь часов вечера. Уже полчаса, как сентябрьское солнце сошло с небосвода Осло и всем трехлетним детям давно пора спать.

Катрина Братт вздохнула и прошептала в трубку:

— Тебе не спится, дорогой?

— Бабуска плохо поет, — ответил сквозь шмыгание носом детский голосок. — Ты где?

— Мне пришлось пойти на работу, дорогой, но скоро я буду дома. Хочешь, мама немного споет?

— Да.

— Тогда тебе надо закрыть глазки.

— Хорошо.

— Про Черныша?

— Да.

Катрина Братт запела низким, глубоким, грустным голосом: «Ах Черныш, ах козлик мой, не вернулся ты домой…»[2]

Она понятия не имела, почему вот уже почти сто лет норвежские дети засыпают под песенку мальчика, который удивляется, почему его любимый козлик Черныш не вернулся с пастбища домой, и боится, что того задрал медведь и теперь козлик лежит, окровавленный, мертвый, где-то в горах.

И тем не менее после первого же куплета она услышала, что дыхание Герта стало спокойнее и глубже, а после второго в телефоне послышался шепот свекрови:

— Заснул.

— Спасибо, — ответила Катрина. Она так долго сидела на корточках, что пришлось опереться рукой о землю. — Я постараюсь вернуться пораньше.

— Не спеши, дорогая. И не надо благодарить. Это я благодарна, что ты разрешаешь нам проводить с ним время. Знаешь, он так похож на Бьёрна, когда спит.

Катрина сглотнула. Когда ей говорили что-нибудь в этом роде, она никогда не могла ответить ничего внятного. Не потому, что не скучала по Бьёрну и не потому, что не радовалась, когда родители Бьёрна узнавали его черты в Герте. А потому, что это не было правдой.

Она переключилась на то, что происходило рядом.

— Ну и ну, вот это колыбельная! — сказал Сон Мин Ларсен. Он подошел и присел на корточки рядом с ней. — «Может, мертвый ты лежишь…»

— Понимаю, но он хочет слушать именно ее, — вздохнула Катрина.

— Ну, тогда пусть слушает, — улыбнулся коллега.

Катрина кивнула.

— Ты когда-нибудь задумывалась, что в детстве мы ждем безусловной любви от родителей, но ничего не даем взамен? Что в детстве мы, по сути, паразиты? Но потом мы вырастаем — и все полностью меняется. Как думаешь — в какой момент мы перестаем верить в то, что нас можно безоговорочно любить такими, какие мы есть?

— Ты имеешь в виду — когда она перестала верить?

— Да.

Они посмотрели на мертвую молодую женщину, лежащую на земле. Ее брюки и трусы были спущены до щиколоток, молния на пуховике застегнута наглухо, до самого верха. Лицо, обращенное к звездному небу, казалось белым как мел в свете прожекторов, которые расставили среди деревьев работники криминалистического отдела. На щеках темнели потеки размазавшейся туши. Волосы, выбеленные химикатами, прилипли к одной стороне лица. Губы были накачаны силиконом. Накладные ресницы нависали над глазами, словно карнизы: и над тем глазом, что остекленело смотрел сквозь детективов, и над тем, вместо которого зияла пустая глазница. Возможно, тело так хорошо сохранилось, потому что в нем было много синтетики, плохо поддающейся разложению.

— Похоже, это Сюсанна Андерсен? — произнес Сон Мин.

— Думаю, да, — ответила Катрина.

Они служили в разных отделах полиции Осло: она — в отделе по расследованию насильственных преступлений (сотрудники называли его криминальным отделом), а он — в специальном агентстве норвежской полицейской службы Крипос[3].