Кроваво-красные бисквиты

«Вот как! – подумал Кочкин. – Значит, почувствовал Фома Фомич, что бесполезно эту женщину о делах двадцатилетней давности спрашивать…»

Поговорив с Мамыкиной еще какое-то время, сыщики вышли из гостиницы и, оглядевшись, направились на запад от железнодорожной станции. Туда, где из-за домов была видна шатровая колокольня церкви Николая Чудотворца, на кладбище у которой и была похоронена Глафира Прудникова. По крайней мере, так утверждала Савельева.



Глава 20 Старая могила

Выйдя с пристанционной площади, фон Шпинне и Кочкин уже минули несколько улиц и прошли не меньше версты, а шатровая колокольня все не становилась ближе. Это говорило о том, что высота ее не меньше тридцати саженей. Наконец, уже изрядно подуставшие, сыщики добрались до церкви Николая Чудотворца и сразу же пошли к кладбищу, кресты которого выглядывали из-за церковного угла. Там в дощатом флигельке, всего лишь в одну комнату, они нашли кладбищенского сторожа. Он, спустив на пол ноги в старых юфтевых сапогах, лежал на лавке под иконой святого угодника и, прикрыв лицо ветхой соломенной шляпой, едва слышно похрапывал.

– Эй, любезный! – позвал фон Шпинне и для верности постучал по открытой двери.

– А, да! – Сторож испуганно сел, соломенная шляпа свалилась на колени, а потом на земляной пол сторожки.

– Не время спать! – заметил назидательно Фома Фомич.

– Да я так, прилег, сморило что-то, видать, к дождю… – стал оправдываться сторож, старик лет шестидесяти – шестидесяти пяти. Это обстоятельство обрадовало фон Шпинне, потому что в таком возрасте сторож должен знать, кто и где похоронен, а возможно, и похороны помнить.

– Нам бы могилку одну отыскать, поможешь?

– Помогу, а как же! Это моя первейшая обязанность, ибо приставлен я к этому месту Богом, и такой мой жизненный удел – быть проводником для ныне здравствующих в царство мертвых! – сторож говорил немного нараспев. И хотя он не был духовного звания, но, очевидно, частое общение с церковным дьяконом сделало его речь такой же, как и у последнего.

– Нас интересует могила Прудниковой Глафиры, умершей лет… – начальник сыскной не договорил, потому что сторож тут же на лету вспомнил:

– В одна тысяча восемьсот шестьдесят девятом году!

– У тебя замечательная память, старик! – удивленно заметил Фома Фомич.

– Люди помогают! – ответил сторож, приглашая сыщиков идти за ним.

– Это как же они тебе помогают?

– На могилки приходят, вот я и запоминаю. Тут, ваше степенство, есть такие захоронения, что ни я, и никто другой вам не скажет, чьи они. А знаете почему?

– Ну и почему?

– А потому что надписи временем стерты, никто не навещает, и помним мы о том, что на этом месте могилка, только потому, что оградка еще стоит и мешает людям могильный холмик растоптать, а вот сломают оградку… и не будет могилы…

– Печально это все! – заметил Кочкин.

– Конечно, печально, да и как иначе! Ведь кладбище – это место печали и скорби, и не столько об умерших, сколько об нас самих!

Старик имел вид дряхлый, но шел быстро, ловко ориентируясь между могил. Сыщики даже не успевали за ним. Кочкин завистливо подумал: «Хорошо бы и мне сохранить такую же бодрость в старости».

– Ага! Вот и могилка, которой вы интересуетесь… – сторож остановился у деревянной оградки, в которой стоял новый сосновый крест с надписью «Глафира Прудникова» и две даты: одна радостная – рождения, а другая скорбная – смерти.

– А могила-то ухоженная! – заметил фон Шпинне, обходя оградку вокруг.

– Есть еще люди, которые помнят Глафиру, царствие ей небесное! – сказал сторож.

– Тебя как зовут, старик? – спросил Фома Фомич.

– Савелием мать с отцом нарекли, потому что на свет я появился в день святого Саввы.

– Скажи мне, Савелий, а кто за могилой Прудниковой ухаживает? Я слышал, тут какой-то господин приезжал из губернии. Будто бы деньги тебе давал, чтобы ты крест новый поставил, да и вообще за могилой смотрел…

– Господин, это верно, приезжал! – кивнул сторож, но тут же добавил: – Однако денег никаких не давал…

– Выходит, врут люди?

– Да не врут, а так, выдумывают. У них же тоже в этой жизни какой-то интерес должен быть. Деньги господин не давал, да и не нужно было…

– Почему?

– Потому как и без него могилка в исправности была…

– Стало быть, это не он ее в порядок привел?

– Нет, конечно же нет. Он тут и был всего ничего. Пришел веселый такой, точно не на место скорби, а на ярмарку. Покажи мне, где у вас тут Глафира Прудникова похоронена, а то я уж и позабыл, изменилось, говорит, кладбище, столько лет прошло. Ну, я его и повел к могиле. А он все шел за мной и все балагурил чего-то и все не к месту. Мне как-то и неловко стало, думаю, что помолчать бы ему стоит, но ведь не скажешь, обидится. А как к могилке подошли и он увидал новый крест, то сразу же и веселье пропало, и в лице сменился. Спрашивает меня: а кто за могилкой ухаживает? И спрашивает чуть ли не шепотом. Ну, я рассказал, что так и так… Он даже не дослушал, и ни здрасте, ни до свидания, развернулся и бежать…

– Что, прямо так и побежал?