Кроваво-красные бисквиты

Начальник сыскной задумался, но не о муже Глафиры, как могло показаться, а о том, как все ловко получилось – он ведь нашармачка ляпнул про «принесла в подоле», чтобы озлить старика и тот стал возражать да отрицать, а оно вон как вышло! Фома Фомич взял это на заметку, но расспрашивать сторожа о том, кого Глафира в подоле принесла, не стал, а заговорил о другом.

– Говорят, что Глафира руки на себя наложила.

– Да! – кивнул сторож. – Говорят. А там кто его знает? Может, наложила, а может, и нет!

– А кто за Глафириной могилкой-то смотрит?

– Да вы знаете, женщина одна. Появилась тут года два назад и стала за могилами Прудниковых ухаживать…

– И как она это объяснила?

– Сказала, что приходится дальней родственницей…

– А где живет эта женщина?

– Вот чего не знаю, того не знаю. Может, в городе, а может, и из какой ближней деревни приезжает…

– Когда она последний раз тут была?

– Недели две или три назад!

– А как ее зовут, не знаешь случайно?

– Нет, не знаю. Да мне это и не за надобностью. Молодая, может быть, еще и девка, а может, и молодуха. Это раньше было видно, кто девка, а кто уже не девка, а нынче бабы старым обычаям не следуют. Вот и путаешься, кто есть кто.

– Она сюда, на могилку, часто приходит?

– Нет, не часто, раз в месяц, а зимой и вовсе не приходит…

– Но зимой-то зачем ходить, зимой, верно, никто не ходит? – спросил фон Шпинне.

– Вот тут вы не правы. Ходят и зимой, и не меньше, чем летом. У нас здесь, на кладбище, всегда дорожки от снега убраны…

– Сам справляешься?

– Нет, люди помогают, дьякон Филарет, служки церковные, певчие бывают. Народу много, и никто не отказывает.

– Значит, зимой этой молодухи не бывает, а только летом?

– Почему ж только летом? Нет. И осенью, и весной, в особенности весной, до Пасхи и после Пасхи.

– А что, Савелий, сама она сюда приходит или с кем-нибудь?

– Сама, всегда сама.

– Ты, значит, Савелий, рассказал Скворчанскому про эту молодуху, которая за могилками следит?

– Рассказал…

– Так, может, он не могилы испугался, а твоего рассказа? – спросил фон Шпинне и заглянул в глаза сторожу.

– Может быть, может быть! – в задумчивости замотал головой старик. – Только что в том страшного, когда кто-то на могилку приходит, цветы приносит, убирает? В том ничего страшного нету!

– Но это как сказать. Для тебя, может быть, и нету, а вот для господина Скворчанского, кто знает, может быть и самый черный страх. Ты ему эту женщину описывал?

– Описывал, а то как же. Он ко мне настойчиво так подступил, какая она из себя, скажи. Вот я и сказал… Так он и не дослушал, убежал… – сокрушаясь, проговорил Савелий.

– Ну, тогда и мне расскажи, как она выглядела, женщина эта?

– Да я ее, признаться, и не очень-то рассмотрел. Потому как она всегда голову опускала, точно стыдилась. Ну а я и не лез, чтобы в лицо заглядывать. Да это мне и ни к чему!

– Да, дела… – протянул Фома Фомич. – Как же нам эту женщину найти? Если она родственница покойной Глафире Прудниковой, значит, по закону может претендовать на наследство…

– А большое наследство-то? – У сторожа даже лицо вытянулось и местами разгладились морщины, так ему хотелось узнать про наследство. Начальник сыскной не стал его разочаровывать.

– Сто тыщ! – сказал он и при этом слегка выпучил глаза.

– Сто тыщ? Вот это да, вот это деньги! – быстро заговорил сторож.

– Что, завидно?

– Да нет. Мне они, такие деньги, ни к чему. От таких денег добра не будет, особенно ежели они получены по наследству от убиенного. Это дурные деньги, от них по церковным правилам отказаться надобно.

– И, наверное, в пользу церкви?

– Ну да, а куда же их еще? В церковь, на благое дело…

– Я ведь тебя, Савелий, не зря про заживо похороненных спрашивал. Еще ходят слухи, что Глафиру тоже вроде как живую в гроб сунули…

– Ну, про такое я не слыхал. А кто говорит-то?

– Стратонида Ивановна!

– Ну, ей тоже верить! Она, бывает, такое приплетет! У них вообще семья брехливая. Отец ее, царствие ему небесное, тоже здесь у нас лежит, я его помню, любил приврать. Все у него так складно выходило, что вроде и на правду похоже, и многие верили, да и до сих пор верят.

– Так ведь она не сама это придумала, а говорила со слов Скворчанского, дескать, видел он в эту весну Глафиру живой!

– Ну, это я не знаю. Может, она ему просто привиделась. Такое ведь бывает. Мертвые являются живым и даже, я это по себе знаю, разговаривают с ними.

– И откуда ты это знаешь?

– Да знаю, только говорить, вы уж меня, ваше степенство, простите, не хочу, чтобы не злить кое-кого…

– Ну ладно, я не настаиваю… – мягко проговорил фон Шпинне.



Глава 21 Подкидной дурак

После визита на кладбище сыщики не спеша шли по узкой улице и вели такую беседу:

– Да, интересно, что такое могло напугать Скворчанского? – как бы сам у себя спросил Кочкин.

– Если, Меркурий Фролыч, ставить такие вопросы, то их нужно разместить в правильном порядке, по важности. Что напугало Скворчанского – это не первый вопрос, на который мы должны ответить, и думаю, что не самый главный…

– А какой же, по-вашему, главный?