Кроваво-красные бисквиты

– Как у кого? У исправника нашего, у Померанцева Никиты Станиславовича. Вот ежели он даст такое разрешение, тогда пожалуйста, расскажу, а так – хоть режьте…

– Хорошо, тогда нам только и остается, что зарезать тебя… Да шучу я, не бойся. Давай поднимайся. Меркурий Фролыч, помоги Семену, пойдем к исправнику. Он где сейчас?

– Известно где, дома!

– А почему он дома, а не на службе?

– Животом мается, съел чего-то несъедобного, вот и несет его… – Агент не смог сдержаться, прыснул со смеху, но тут же зажал рот ладонью и успокоился.

– Оно, конечно, не хотелось бы отвлекать человека в то время, когда у него медвежья болезнь, однако другого выхода у нас нет. Веди нас, Семен, к исправнику вашему.



Глава 22 Сорокопутовский исправник

Исправник жил в доме возле уездного полицейского управления. Дом и здание полиции были выстроены в том провинциальном стиле, которому как ни старались, так и не смогли придумать название. Стиль этот отличается, во-первых, простотой, можно даже сказать, что неказистостью. Во-вторых, поскольку в уездных городах, и это каждый знает, всегда наблюдается нехватка денег, – экономичностью.

Так вот, в одном их таких домов проживал сорокопутовский исправник Померанцев Никита Станиславович. Человек крутого, деспотичного нрава, любящий порядок во всем, даже в том, в чем порядка изначально быть не может или не должно. Ну скажите на милость, какой порядок может быть в стае бродячих собак? Никакого! Вот! А Никита Станиславович требовал. Нижние чины несколько раз пробовали установить этот порядок, но тщетно, только ноги себе посбивали да насмешили обывателей. Кому-то эти распоряжения могут показаться глупостью, да что там глупостью, дуростью в чистом виде! Однако у Померанцева был резон: когда в городе ничего не происходит, нет ни преступников, ни злодеев, нижние полицейские чины начинают от безделья прокисать. Нет, Никита Станиславович не был дураком! Он, конечно же, использовал подчиненных в личных целях: в доме, на приусадебном участке, в своем большом саду, везде. Но, бывает, наступает такое время, когда все, что можно посадить, уже посажено, все сорняки прополоты, все грядки вскопаны, дрова на зиму наколоты, дорожки выметены, а заборы покрашены… До сбора же урожая еще очень далеко. Тогда-то и появляются приказы навести порядок в стаях бродячих собак, чтобы бегали они по Сорокопуту не как придется, а колонной по две или по три. Вот тут-то и начинается суетная беготня, с виду бесполезная, но если вдуматься да всмотреться в нее, то весьма нужная. Все при деле. Среди полицейских даже азарт появлялся.

В дом к этому человеку и направились Фома Фомич и его помощник Кочкин. Вел их Семен Канашкин, а чтобы его новым знакомым было нескучно, рассказывал про исправника всякие забавности. Однако чем ближе они подходили к дому начальника уездной полиции, тем тише и доверительнее становился голос Семена.

Исправник, мужчина лет сорока с лишком, низкорослый, но широкий в плечах, одетый по-домашнему в домотканые штаны и полотняную рубаху с вышивкой, встретил наших сыщиков довольно радушно. Предложил пройти в дом и усадил в горнице за круглый стол с самоваром, вокруг которого стояли пустые чайные стаканы и было навалено всякой снеди. Складывалось такое впечатление, что исправник ждал прихода гостей. Однако это было не так. У Никиты Станиславовича всегда был накрыт стол, об этом сыщики узнали от Канашкина, который довел их до дома, а сам, чтобы не попадаться начальству на глаза, куда-то делся.

– Слушаю вас! – громко сказал Померанцев, после того как его нечаянные гости назвали себя и уселись возле стола.

– Нет, уважаемый Никита Станиславович, это мы вас слушаем…

– Не понимаю… – Широкое, с дубленой кожей и глазками-бусинками лицо исправника затвердело. Брови сползли к переносице и там соединились.

– Как же? Полицейский агент Канашкин, посланный следить за нами, мы с ним имели беседу и сделали вывод – если вы посылаете агента за кем-то следить, значит, вы хотите что-то узнать. Поэтому я и говорю, что слушаем вас… – объяснил непонимающему исправнику Фома Фомич.

– Да нет, господа, вы не подумайте чего плохого! – лицо Померанцева оттаяло, и он даже вздохнул с облегчением. – Просто я узнаю, что в городе появилась парочка людей, которые будто бы приехали из Татаяра и ведут себя странно…

– Что вы имеете в виду, когда говорите «ведут себя странно»? – спросил исправника фон Шпинне.

– Ну вот приехали, а ко мне почему-то не зашли! – сказал Померанцев, примеряясь взглядом то к начальнику сыскной, то к Кочкину.

– Да мы ведь только вчера приехали и, заметьте, поздно вечером, пока устроились на ночлег, а вот сегодня навестили вас…

– Но прежде вы зашли в гостиницу Мамыкиных, потом прогулялись на кладбище, где, если я не ошибаюсь, имели разговор с кладбищенским сторожем…