Кроваво-красные бисквиты

– Да, комедию! – Начальник сыскной жестом отправил сторожа. – Никто не проводил никакой эксгумации, протокол – фальшивка. Вами был совершен подлог! Вы понимаете значение этого слова?

– Какого?

– Значение слова «подлог»!

– Да, понимаю! – хмуро ответил исправник.

– Однако я на вас не злюсь. Вы можете и даже имеете право делать в своем уезде что угодно, мне все равно…

– Но как же…

– Я все забуду и верну вам протокол, чтобы вы смогли его уничтожить…

– Чего вы хотите взамен?

– Чего я хочу взамен? Вы знаете чего. Мне нужна эксгумация, и только…

– Не понимаю, зачем она вам? – приглушенно спросил у Фомы Фомича исправник, и по его глазам было видно, что он действительно не понимает. – Ведь есть же документ, его кому угодно можно предъявить…

– Боюсь, господин исправник, этого документа недостаточно. Мне нужен результат, мне на самом деле очень важно знать, что или кто находится в могиле Прудниковой. Ну что, мы с вами договорились?

– Мне и деваться-то некуда, так вы меня приперли, однако…

– Ну что же, в таком случае нам нужны будут люди…

– Боюсь, слухи в Сорокопуте пойдут…

– Какие слухи?

– Ну а вдруг в гробу пусто, ничего нет!

– Об этом никто не узнает. Рабочие только раскопают могилу и поднимут гроб, мы всех отведем назад, сами его вскроем, и о том, что там внутри, будем знать только вы да я. Согласны?

– Согласен, но как же протокол, как порядок, понятые?

– Да ничего этого не нужно, мне нужно только удостовериться воочию. Удостовериться, есть в гробу останки или нет, понимаете?

– С трудом!

– Я веду расследование. От того, есть в гробу тело или его там нет, будет зависеть, какие следующие шаги мне нужно сделать. Теперь понимаете?

Если сказать честно, исправник и после этого объяснения не понимал. Он старался понять, тужился, но это было ему не дано. Воспитанный в системе определенных ценностей, он не считал важным совершать какие-либо действия, он считал важным, чтобы документы были в порядке. Ведь вышестоящее начальство судит о тебе и твоей работе не по действиям, а по правильно составленной документации. Исправник Померанцев давным-давно понял, что, служа в полиции, можно ничего не делать, не прикладывая никаких усилий, крепко сидеть на своем месте и, более того, даже продвигаться по службе. Ведь еще пять лет назад кем он был? Всего лишь становым приставом! А теперь он уже исправник! И все благодаря чему? Правильно, благодаря верно составленной документации… Становых сотни, а выбрали из этих сотен его. Почему выбрали, мы уже знаем. Философия Никиты Станиславовича заключалась в следующем: служа в полиции, на каждое действие нужно обязательно составить бумагу. А можно просто составить бумагу, что такое-то или такое-то действие было произведено. Но чтобы производить действие, а бумаги не составлять – это было выше всякого понимания, это была дурость в чистом виде, так это понимал Померанцев. Однако в его глазах фон Шпинне не выглядел дураком, напротив, Никита Станиславович понимал: это умнейшая и хитрющая бестия. Достаточно вспомнить историю с фальшивой эксгумацией. Как он все ловко разгадал и предугадал! Нет, не прост этот фон Шпинне, не прост, и, стало быть, в его действиях есть какой-то смысл. Но Померанцев даже и не думал вникать в этот смысл, да и зачем?

– Кто нам понадобится? – спросил у Фомы Фомича исправник.

– Только рабочие, больше никто, те, кто вскроют могилу, поднимут гроб, а потом, после того как мы его осмотрим, вернут назад.

Через сорок минут трое огромных землекопов, неведомо где найденных, с большими лопатами стояли у могилы Прудниковой и ожидали приказа. Фома Фомич подошел и объяснил, как они должны действовать.

– Поднимаете гроб, ставите вот сюда и уходите с кладбища, но не совсем, ждете вон там, за оградой. После того как мы все осмотрим, позовем вас назад, вернетесь, все поставите на место и закопаете обратно. Вы меня поняли?

– Поняли! – ответили хором землекопы.

– Тогда приступайте!

Землекопы работали споро и дружно. Было видно, что занимались они этим делом не в первый раз. Не прошло и получаса, как была вырыта яма в человеческий рост. Лопата ударилась обо что-то твердое и пустое.

– Гроб, – проговорил Померанцев и заглянул в могилу. – Давайте, ребята, поднимайте!

После того как гроб с помощью пеньковых веревок рабочие вытащили на белый свет и установили там, где указал фон Шпинне, они закинули лопаты на плечи, ушли за кладбищенскую ограду и в ожидании остановились.

– Ребята, а топор-то где? – крикнул им исправник.

– Да тама, сбоку!

– А, вижу, вижу…

Исправник сорвал несколько побегов в обилии растущей здесь щирицы, собрал в веник и обмахнул им гроб. Несмотря на то что он пролежал в земле двадцать лет, дубовые доски выглядели очень хорошо, только местами, на углах, где сошел лак, были видны ходы древоточцев. Померанцев отбросил веник и, подхватив топор, хотел уже сорвать крышку, но фон Шпинне остановил его.

– Погодите, Никита Станиславович, я хочу все хорошенько осмотреть.

Фома Фомич обошел гроб вокруг, затем пучком травы потер некоторые места, удаляя с них прилипшую красную глину.