Кроваво-красные бисквиты

– Вы ей это сказали?

– Да, но я не думал, тогда не думал, что это может закончиться так, как закончилось!

– Вначале никто об этом не думает. Люди вообще сильны задним умом. Вы, господин Джотто, слышали о заднем уме?

– Признаться, нет, а что это такое?

– Ну, это то, о чем вы только что сказали. Вначале я не думал, а потом подумал… Так вот, когда какой-нибудь человек думает потом, это и называется задним умом.

– Но ведь не всегда получается подумать тогда, когда нужно! – воскликнул Джотто.

– Верно, – кивнул начальник сыскной. – Поэтому-то я и говорю, что люди сильны задним умом, и вы не исключение…

– Вы хотите сказать, что в эту ситуацию я попал по своей глупости?

– Конечно. А по чьей глупости вы могли в нее попасть? Только по своей.

– Ну, что ты смог узнать? – спросил начальник сыскной у Кочкина, когда они сидели в кабинете фон Шпинне.

– Ничего! – бросил Меркурий устало. – Свидетелей нет. Никто ничего не видел, никто ничего не знает.

– Что, и ни у кого нет даже предположений, куда подевалась Канурова?

– Как я понял, соседи считают, что это она виновата в смерти кухарки и пропаже Скворчанского. Поэтому и сбежала.

– Ну, этого и следовало ожидать, – проговорил фон Шпинне со вздохом.

– А вы что-то узнали у Джотто?

Фома Фомич в двух словах передал Кочкину свою беседу с кондитером.

– Она ему говорила про женщину, которую усыпили и похоронили? Похоже на историю с Прудниковой! – заметил Меркурий.

– Да, это похоже на слухи, которые ходят по Сорокопуту.

– Значит, Канурова была там, и, скорее всего, это она ухаживала за могилой Прудниковой.

– Нужно снова ехать в Сорокопут…

– Только с одним условием, – спешно проговорил Кочкин.

– С каким?

– На этот раз мы поселимся у Мамыкиных.

– Хорошо!



Глава 28 Вторая поездка в Сорокопут

Сыщики смотрели в окно вагона первого класса, который, стуча колесами, нес их мимо зеленых лесов; мимо полей, где уже колосились пшеница и рожь; мимо полустанков, где крестьянки в цветастых шалях торговали первыми созревшими яблоками – белым наливом; мимо всего того, что можно назвать одним словом – Россия.

Фон Шпинне и Кочкин ехали в Сорокопут, где намеревались отыскать какие-нибудь следы ребенка Прудниковой или хотя бы какое-то подтверждение, что ребенок этот был. Ведь о его существовании сыщикам стало известно исключительно из рассказов очевидцев, которые могли и не быть таковыми, а всего лишь пересказали чужие слова. А когда какая-то история на протяжении долгого времени неоднократно пересказывается, то она всегда изменяется, обрастает подробностями, которых не было, но которые, по мнению рассказчика, могли быть. Он даже уверен в этом. Но самое печальное заключается в том, что с появлением новых подробностей начинают забываться старые, истинные. Они уступают по своей красочности выдуманным, поэтому последующие рассказчики их безжалостно выбрасывают. И уже от прежней истории, настоящей, ничего не остается. Так, собственно, и рождаются легенды.

– Нам нужно прежде всего отыскать повитуху, которая принимала роды у Прудниковой, – говорил начальник сыскной Кочкину, когда они перед отъездом в Сорокопут обсуждали план действий.

– Но ведь это мог быть и местный доктор, – мягко оппонировал своему начальнику Кочкин.

– Доктор? Нет! – отмахнулся от его слов Фома Фомич. – Это вряд ли. Прудниковы – купеческая семья, и выходцы они из деревни. Кстати, нужно будет выяснить, из какой деревни, может быть, там что-то отыщем. Так вот, купцы, ты же знаешь эту публику, самые отчаянные ретрограды и докторам верят в последнюю очередь, если вообще верят. К тому же они суеверны: когда мать рожала, у нее принимала роды какая-то деревенская повитуха и все прошло хорошо, то потом нужно обращаться именно к этой повитухе, и ни в коем случае к какой-то другой, потому что дело не задастся. Да и потом, доктор у нас это всегда мужчина, а роды – дело «срамное». Как к этому допустить мужчину?

– Но вы забываете, что Прудникова рожала уже после того, как ее родители умерли. Значит, некому было печься о семейных традициях, – возразил Фоме Фомичу Кочкин.

– Может быть, ты и прав, – согласился фон Шпинне. – Эту версию нужно проверить, возможно и такое. Но я все же склоняюсь к повивальной бабке. Да и потом, Прудникова могла рожать не в городе, а в деревне. Первое, что нужно сделать – найти повитуху.

– Если она жива.

– Если она жива, – кивнул Фома Фомич. – Однако любая повитуха всегда оставляет после себя дочь или внучку, которая продолжает семейный промысел. Более того, повитухи заставляют своих дочерей сызмальства помогать им в ремесле.

– Думаете, что можно отыскать если не повитуху, то ее помощницу?

– Да!

– Но ведь повитуха вряд ли сможет нам рассказать, куда увез ребенка муж Глафиры Прудниковой…