Кровавое сияние небес

— Я заметил, что вы с Таней не похожи. — Мы начали с разговора по душам. Я совершенно не была против. То есть я не люблю, когда малознакомые люди задают личные вопросы, но то — люди, обычные, всякие, а то — Комиссаров. Я решила, что ради такого разговора (да еще и в такой обстановке) сестры могут подождать. Все равно они уже умерли, а я-то пока жива. И я очень хочу жить. Наконец-то начать жить… — Она более, так скажем… — продолжал Антон подбирать слова, — приземленный человек.

— Наверно, — уклончиво ответила я, стараясь всеми силами скрыть охвативший меня эмоциональный экстаз.

— А ты интеллигентная, душевная, начитанная. С такими людьми интереснее общаться.

— Я думаю, так считаешь только ты, — хмыкнула я, отчасти иронично, отчасти печально.

— Отчего же?

— В современном мире в девушках ценят совсем иные качества. Глупость, распущенность, склонность к безудержному веселью, приправленную легкой стадией алкоголизма, да и вообще зацикленность на всем материальном и телесном.

На «легкой стадии алкоголизма» парень хихикнул, затем досадливо поджал губы:

— Да, такие девицы популярны. Но это не значит, что с ними приятно вести долгие заумные беседы. Я тебе больше скажу: такие беседы с ними вести не получится. И наделенные интеллектом мужчины это знают, уж поверь.

— Если говорить про более взрослое поколение, тогда соглашусь, ну а современные молодые мужчины воспитаны на таких фильмах, где школьницы успевают нескольких партнеров сменить задолго до получения аттестата, а вместо того чтобы делать уроки, курят марихуану.

— Сильно, — усмехнулся он. — Я случайно на мозоль какую-то наступил? Извини.

— Ну да, просто бесит уже эта пропаганда разгульного образа жизни по телевизору. Чему учат такие сериалы и романы? Какое общество мы воспитываем? О чем думают сценаристы, писатели, музыканты и другие создатели творчества? Впрочем, понятно о чем, — ответила я сама себе, — о деньгах. Обидно осознавать, что спрос рождает предложение, ведь это означает, что народу только такое творчество и подавай. Сейчас никто классиков не читает.

— Брось, в этом не виноваты сценаристы. По поводу современных фильмов и сериалов я могу тебе ответить, так как сам заперт в этой клетке. Понимаешь, это две стороны одной медали. Потребители нынешнего искусства сокрушаются, отчего вокруг один ширпотреб, вот как ты, например, сейчас. Книги для дебилов, фильмы для дебилов, картины для дебилов. Куда подевались все классики? Неужели новых, на смену давно умершим, уже никогда не будет? А дело не в авторах произведений искусства.

— Нет?

— Отнюдь. Дело в промежуточном звене. Знаешь, я собирался как-то сняться в потрясающем фильме. В нем была такая глубина человеческих переживаний, такие перипетии, которые ставили реально неразрешимые нравственные дилеммы перед человеком. И вот, мы только собирались приступить к съемкам, как пришел отказ от кинокомпании. Они сказали, что это слишком сложно. Нужно вырезать половину философских измышлений и добавить побольше стрелялок-убивалок и пошлых шуточек. А еще, почему у нас нет ни одной сцены ню? Это большой промах, людям это не нравится. Обязательно надо взять какую-нибудь блондинку с пятым размером и раздеть ее где-нибудь в душе или в постельной сцене. Режиссер, он же сценарист, отказался переделывать сюжет. Актерский состав его в этом поддержал. А зрители в свою очередь на что жалуются?

— Что кругом одно насилие и разврат, и нет никаких умных мыслей.

— Вот! Теперь ты видишь? В современном мире автор не может донести свою мысль до общества, минуя посредников. Так что вовсе не «спрос рождает предложение», все гораздо сложнее и печальнее.

Я глубоко вздохнула.

— А о чем тогда думают промежуточные звенья?

— А промежуточные звенья как раз, в основном, и состоят из глубоко приземленных людей. Они индифферентны к вопросам нравственности, теологии, философии и прочих понятий, которые нельзя потрогать. Они пытаются запихнуть любое творчество в жесткие рамки, отвечающие только их представлениям об этом самом творчестве. Вот тебе и полный метр в девяносто минут, не больше не меньше, столько-то должно быть трупов, так-то должны выглядеть главные герои и ровно столько постельных сцен.

— А полный метр — это…

— Так называют полнометражный фильм. Вот. Все должно быть четко и ясно, игра воображения и мыслей не допускается, потому что им, главным людям бизнеса, это будет непонятно, а считать себя узколобыми они не привыкли. Поэтому зрители и читатели жалуются, что все одно и то же, а сценаристы и писатели одно и то же пишут. Это замкнутый круг.

— Ты так хорошо все знаешь про сценарии. Водишь дружбу с сценаристами, чтобы роль посимпатичнее вырисовалась?

Он прыснул.

— Нет, но… И это тоже, да! — Я засмеялась. Комиссаров умеет быть обаятельным и самоироничным. — Но дело тут в другом. Просто я тоже хотел заняться продюсированием фильма и даже обдумываю сценарий. Но уже заранее знаю, что эта затея обречена на провал. То есть можно снять полностью свой некоммерческий фильм. Но очень проблематично донести такую киноленту до зрителя.

— И о чем будет этот фильм?