Кровавые девы

Правду он говорил или нет, этого Эшер так и не узнал. Едва тело Текселя занялось, вспыхнуло ослепительным факелом, он замер, не сводя глаз с визжащего существа, бьющегося на мостовой, посреди двора, и начисто позабыв об Исидро… а когда, вспомнив о нем, оглянулся, Исидро и след простыл.

Глава двадцать девятая

В лаборатории доктора Тайса нашелся запас ампул с водным раствором азотнокислого серебра. Сделав инъекции девятерым «птенцам», обнаруженным спящими в подземельях, Эшер по одному выволок их из мрака. Все до единого, так и не проснувшись, загорелись уже за порогом двери в переднюю, залитую ярким светом первых лучей зари. Насчет их уязвимости Исидро оказался полностью прав.

– Несправедливо как-то, – заметила Лидия. – Они ведь никому не сделали зла.

– Пока не сделали, – согласился Эшер, – но кто поручится за будущее?

Похоже, в ушах Лидии тоже вновь зазвучал шепот во мраке погребальной часовни, и больше она не возразила ни словом – даже предложила помочь с перетаскиванием их наверх, но Эшер отказался. Да, сам он тоже изрядно устал, однако ему весьма не понравилась бледность губ жены и поспешность, с которой она опустилась на лестничные ступени.

– Здесь только девять, – сказала Лидия, когда он вынес наружу последнего. – А там, под землей, было десять.

– Да, помню.

– Не хватает Жени. Той самой девочки, что отгоняла от нас остальных. Это она, сбежав отсюда, явилась в izba Разумовского вечером пятницы… и невольно вывела на мой след тех, других.

– Ее нужно найти, – с усталым вздохом ответил Эшер. – Но прежде давай разберемся с лабораторией. Вскоре сюда прибудет полиция…

– Нет, это вряд ли, – заверила его Лидия. – Петронилла платила кому-то из высших полицейских чинов за покровительство. Однако ты прав: к чему лишний раз испытывать судьбу?

К этому времени снаружи совсем рассвело, и Эшер, быстро разбив и сломав все, что мог, свалил обломки лабораторного оборудования в сливные раковины. Тем временем Лидия опорожнила туда же все склянки, какие смогла отыскать, – с кровью, с сывороткой, с фильтратами, а затем, обыскав лабораторию и небольшой кабинет доктора за стеной, свалила все найденные бумаги еще в одну раковину и подожгла.

– С пожарной командой я предпочел бы не сталкиваться, – заметил Эшер.

Спрашивать отчего, Лидия не стала. Судя по ее молчанию, причину она понимала сама.

Вооружившись лампами, оба принялись обыскивать подземелья и около полудня отыскали Исидро.

Дон Симон Исидро укрылся в самом сердце катакомб, где в невысоких нишах вдоль стен до сих пор покоились кости давно усопших монахов, а с полок-костниц под потолком скалились черепа. Сквозь прореху в его черной рясе Эшер сумел разглядеть пулевую рану в плече – почерневшую, обгорелую по краям, сочащуюся кровью, однако тело Исидро, в отличие от мадам Эренберг, не подвергавшегося периодическому воздействию дневного света, не накопило пагубной энергии солнца, а посему полученный им урон этим и ограничился. Рядом с ним Эшер нашел золотой перочинный нож с монограммой «ИИ», заляпанный свернувшейся кровью, и серебряную пулю, извлеченную с его помощью из раны, прежде чем Исидро сморил сон.

Во сне его обмякшее, разгладившееся лицо оставалось столь же загадочным, как и во время бодрствования. Золотой перстень с печатью он снял и положил на камень, возле головы, как будто предвидел их появление.

«Да, вот мы и здесь», – подумал Эшер.

В кармане его лежали два шприца, заправленных водным раствором азотнокислого серебра, а в руке он держал молоток и два заостренных колышка из боярышника, нашедшиеся в нижнем ящике рабочего стола Тайса.

«Вот этот час и настал… а что он однажды настанет, и мы, и Исидро понимали с самого начала».

С этими мыслями он искоса взглянул на Лидию. Лицо жены побледнело от усталости, а все ее чувства надежно скрывали линзы очков, поблескивавшие в свете лампы, точно глаза насекомого.

Однако Исидро спас ее от гибели. А вместе с ней – об этом Лидия уже рассказала – и дитя в ее утробе.

«Дитя Лидии. Мое дитя».

Как ни старался он, как ни гнал прочь надежду, безумную радость, овладевшую им и в прошлый, и в позапрошлый раз, из этого ничего не вышло. Очевидно, надежда – неотъемлемое свойство живых… а у Мертвых воистину есть для живых немало драгоценных даров.

«Вот только, проснувшись, он снова примется убивать».

Эшер оглядел безмятежное лицо спящего, прямые белесые ресницы, жуткие восковые шрамы, не замечаемые никем, когда вампир, бодрствуя, отводил людям глаза… Да, чтобы ускорить исцеление раны, чтобы вновь обрести ментальную силу, дающую власть над умами живых, чтобы обольщать их, вторгаясь в их сновидения, ему придется искать новую жертву.

Что нужно сделать, Эшер знал точно, будто дал клятву старику-профессору из Праги, однако – почувствовав себя крайне глупо еще до того, как эти слова сорвались с языка, – спросил:

– Как поступим?

Лидия отвернулась.

– Маргарет Поттон он не убивал, – негромко сказала она, как будто это хоть что-нибудь значило на фоне множества прочих убийств.

– Знаю.

Лидия, словно собираясь что-то сказать, повернулась к нему.