Кровавый Дунай

Пообедать разведчики остановились у какого-то ручья близ селения Пербал — загнав «испано-сюизу» поглубже в заросли краснотала, в изобилии произрастающего по обоим берегам. И только на капот лимузина Некрасов, временно исполнявший обязанности старшины, выставил четыре банки тушёнки, ковригу хлеба и фляжку вина, заботливо налитого милейшей Верой Антоновной — как от дороги раздался дружный треск. Разведчики схватились было за пистолеты — но тут же по приказу капитана убрали руки с рукояток. Савушкин решил для начала встретить непрошенных гостей мирно — ну а там уж посмотреть, как оно дальше пойдёт, может, и не придется прибегать к помощи пистолетов…

На полянку, на которой расположились разведчики, вывалилось человек десять в изрядно потрёпанной венгерской военной форме — кто-то в шинели, кто-то в новомодной «пантерке», а пару человек — в когда-то бывших белыми маскхалатах. И по тому, что все гонведы были, как один, уже дней пять небриты, винтовки небрежно болтались на плечах прикладами вверх, а поясные ремни не были не то, что не затянуты, а каким-то чудом еле держались на бёдрах зольдатиков — Савушкин понял, что это дезертиры. Солдаты в строю скованы дисциплиной, и как только от неё освобождаются — ведут себя нарочито бесшабашно, отыгрываясь за многие недели и месяцы армейской муштры, чинопочитания и жёсткой субординации. Знакомо…

Гонведы, увидев шикарный лимузин и четверку гражданских вокруг него — тут же радостно загомонили, перебивая друг друга и поглядывая на машину с хозяйским видом, демонстративно игнорируя каких-то сомнительных штатских, явно случайно оказавшихся рядом с этим чудом автомобилестроения. Савушкин попытался понять, о чём они говорят, но кроме постоянного упоминания «Baszom az anyat, baszom az istenet, baszom a Kristus Mariat»[24] — ничего не разобрал. Наконец, один из мадьяр, постарше, поднял руку. Все остальные гонведы тут же замолчали. Вожак дезертиров откашлялся, подошёл к разведчикам и важно промолвил:

— Uraim, védelmi célokra rekviráljuk az autóját.[25]

Тут же подал голос лейтенант Котёночкин. Тонким дискантом — или вправду волнуясь, или просто малость переигрывая — он произнёс:

— Nem tudod megtenni. Ez az autó a pápai nunciushoz tartozik Magyarországon.[26] — и добавил, понизив голос: — Őszentsége, monsignor Rotta nagyon nem lesz elégedett…[27]

Гонведы тут же мгновенно сникли — куда девалась только что бьющая через край разнузданность и молодецкая лихость бесшабашных ухарей? Кланяясь и что-то бормоча, мадьяры начали пятиться назад, в кусты, и не прошло и минуты — как они все скрылись в зарослях краснотала. Ещё с полминуты, удаляясь, до разведчиков доносился шум сминаемых ветвей — и, наконец, всё стихло. Дезертиры убыли восвояси, не солоно хлебавши…

Савушкин, в изумлении наблюдая всю эту сцену со стороны — сумел по её завершению лишь выдавить из себя:

— Володя! ЧТО ТЫ ИМ СКАЗАЛ!?!? Как?

Лейтенант развёл руками.

— Обыкновенно. Что машина принадлежит папскому нунцию в Венгрии, и что архиепископ Ротта будет ими очень недоволен.

— И всё?

— И всё.

— Твою ж мать!

Котёночкин скромно улыбнулся.

— Мы в Венгрии. Это крестьянская страна. Крестьяне — народ по большей части глубоко верующий — вспомните Польшу. Эти солдаты — те же самые крестьяне, только одетые в мундиры, и для них папский нунций — куда больший авторитет, чем все адмиралы, хоть Хорти, хоть не Хорти, вместе взятые… Крестьяне здесь — католики, это среди горожан всякие протестантские течения в ходу, кальвинизм там, лютеранство, прочие ереси… — Котёночкин пожал плечами, мягко улыбнулся и продолжил: — Я, как только их руки увидел — понял, что есть только один шанс их убедить к нам не лезть. Я им воспользовался — оказалось, в яблочко. Как-то так… — И лейтенант вновь улыбнулся, на этот раз широко и радостно.

Савушкин кивнул.

— Молодец! А я не подумал, решил было уже давать команду на открытие огня…Ладно, давайте уже пожрём!

После обеда разведчики погрузились в «испано-сюизу» и только было выехали на шоссе — как со стороны Жамбека на Сомор, в прямой видимости от их позиции, появилась группа бронеавтомобилей «панар», когда-то французских, а теперь — непонятно чьих, потому что никаких опознавательных знаков, кроме тактических номеров, на их башнях не было. Савушкин бросил Некрасову:

— Витя, отгони машину обратно в кусты, от греха… Понаблюдаем.

За десятком броневиков появилась колонна тяжёлых «манов» — скорее всего, с пехотой. За ними потянулась моторизованная артиллерия, несколько небольших, в десять-пятнадцать единиц, транспортных колонн «блитцев», танковая колонна, состоящая из полутора десятков машин, снова тяжёлые «маны» с пехотой… Более двух часов просидели разведчики в кустах, подсчитывая проходящую технику. Когда за арьергардом колонны, в лице трёх лёгких бронетранспортёров, улеглась снежная завеса — Савушкин произнёс:

— Моторизованная дивизия.

Котёночкин кивнул.

— Или танковая. У них сейчас должна быть страшная нехватка матчасти.

— Но почему на северо-восток? Ничего не понимаю…

Котёночкин почесал затылок.