Кровавый Дунай

— Значит, наши наступают от Мишкольца и Эгера на северо-запад, и немцы пытаются закрыть ту дыру, о которой говорил покойный оберст, между Шалготарьяном и Дёндешем. Дефиле у Ипольсега, выход на равнину.

— Согласен. Если бы ещё знать, что это за дивизия прошла…Ладно. Витя, давай на то шоссе, где только что фрицы прошли. Там где-нибудь затаимся и подождём. Не может быть, чтобы у них не было отставших…

Долго им ждать не пришлось. В наступающих сумерках — в декабре темнеет рано — на шоссе из Жамбека показался грузовик — в котором Савушкин с немалым изумлением узнал… нашу «полуторку». Как видно, трофей не пришёлся немцам впрок — машина еле ползла, мотор работал неуверенно, рвано, и остановить дышащий на ладан грузовичок не составило никакого труда. Савушкин, выйдя на шоссе, просто достал из-под пальто «парабеллум» — и тотчас из кабины вывалился до смерти испуганный водитель.

— Ihre Dokumente! — требовательно произнёс капитан, нисколько не комплексуя от того, что был в штатском. В этой ситуации у кого глотка лужёнее и оружие ближе — тот и документы вправе требовать…

Водитель, в чёрной от машинного масла шинели и каком-то невообразимом картузе на драном меху — дрожащей рукой протянул Савушкину свой зольдбух. «Синебрюхоф» — прочёл Савушкин и на мгновение растерялся. Немец — Синебрюхоф? Что за бред? Но последующий диалог всё расставил на свои места. Водитель, бормоча «Эндшульдигунг, их бин хинтер дер колонна цюрюкгеблиген, их верде ин айне штунде ацуфхолен…»[28]с таким рязанским акцентом, что просто ухо резало — столь почтительно заглядывал в глаза штатскому немцу, что Савушкину хотелось от омерзения плюнуть. Ах ты сволочь! И капитан, зло улыбнувшись, бросил:

— Не лебези, Синебрюхов. Никуда тебе не надо спешить, ты уже приехал…

Водитель остолбенел от неожиданности, на его лице отобразилась сложная гамма чувств — закончившаяся тем, что он бухнулся на колени, и, схватив Савушкина за руку, начал целовать его кисть, сквозь рыдания лопоча:

— Плен, плен! Жрать было нечего, мёрли все! Куда было деваться? Я только водитель, это летучка ремонтная, водитель я! Не стрелял в своих! У меня даже и винтовки нет! Простите, товарищ! Христом Богом молю!

Савушкин выдернул руку и, отряхнув её, произнёс:

— Никто тебя убивать не собирается. Живи. Ответь только, что это за дивизия была?

Водитель, растерянно глядя в глаза Савушкину, оторопело промолвил:

— Не убьёте, вправду? Матушка век будет за вас молиться! С-под Рязани я, Юрка Мальков, красноармеец продслужбы… Летом сорок второго под Барвенковым в плен попал…

Савушкин решил прервать это словоизвержение.

— Мальков, что это была за дивизия? Будешь жить, если скажешь!

— А, эта? Моторизованная дивизия «Фельдхернхалле». Перебрасывают на север. Куда-то за Дунай.

Савушкин кивнул.

— Всё. Свободен. Езжай.

Водитель, что-то бормоча, кинулся в кабину, завёл мотор — и через мгновение до того дышащая на ладан «полуторка» рванула в сторону Сомора, как на крыльях.

Котёночкин, подойдя к капитану, спросил вполголоса:

— А не зря вы его отпустили, товарищ капитан? Ведь доложит…

Савушкин кивнул.

— Доложит. Не раньше, чем завтра к утру. А нас уже через час — ищи ветра в поле… Да и что он скажет? Подошёл богато одетый русский с пистолетом, спросил про дивизию… Ни вас, ни машину нашу он не видел. Не, мёртвый он для нас куда опаснее, чем живой… — И, повернувшись к водителю, бросил: — Некрасов, заводи! Ночуем в Бичке!

Как только «испано-сюиза» двинулась на юго-запад — Котёночкин негромко спросил Савушкина, благо, Чепрага попросился на переднее сиденье:

— Товарищ капитан, а мы палку не перегибаем? Не может же нам постоянно везти… И так информации набрали по горло…

— Пунктир надо проверить. Тот участок между Будакеси и Бичке, что был пунктиром обозначен.

— Тогда уж хорошо бы и позицию «Маргит», ту её часть, что от южных окраин Будапешта до озера Веленце.

— Ну вот, ты сам видишь, что работы ещё — конь не валялся…

— А под каким соусом мы будем по прифронтовым территориям шастать?

Савушкин пожал плечами.

— Пока не знаю. Пусть думают, что мы из гестапо. Или по партийной линии комиссия… Машина у нас для этого подходящая.

— Машина да. Но только машина…

— Не скажи. Костюмы наши, пальто, обувь… Всё самого лучшего качества, я такой одежды ни разу в жизни не носил, спасибо Гёзе и нашей милейшей хозяйке…

Котёночкин кивнул.

— Я тоже такие костюмы только в кино до войны видел…

— Значит, так и порешим — мы комиссия по партийной линии. Функционеры НСДАП приехали посмотреть, как вермахт выполняет наказы партии и правительства…

Тут их разговор прервал Некрасов, сухо бросивший:

— Какой-то город. Может, тот Бичке?

Савушкин пожал плечами.

— А бис його видае, как говорит Костенко. Скорее всего он. Давай ищи дом побогаче, там и заночуем…

«Испано-сюиза» въехала во двор действительно богатого дома — каковой, однако, на первый взгляд не подавал никаких признаков жизни. Савушкин, оставив в машине радиста, вместе с Некрасовым и лейтенантом направился в дом — заранее готовя необходимые фразы на венгерском.