Кровавый навет в последние годы Российской империи. Процесс над Менделем Бейлисом

Давая дополнительные показания, Шаховская вновь заявила: полицейские научили ее, что нужно говорить, с целью возложить вину на Бейлиса. Как видно из приведенного ниже признания Шаховской, следователь сочинил для нее подробный рассказ о том, что сказала ей Волкивна.

Ш м а к о в. Я хочу поставить такой вопрос свидетельнице. Говорили ли вы о том, что Волкивна вам рассказала о мужчине с черной бородой в присутствии мальчика Николая Калюжного?

С в и д. Да.

Ш м а к о в. Следователю вы говорили это? Что же, сыщик вас научил показывать, или сами показывали?

С в и д. Сама.

Ш м а к о в. Вы следователю сказали, что Волкивна рассказывала то-то и то-то и рассказывала в присутствии мальчика Николая Калюжного. Я спрашиваю вас, сыщики ли вас научили на Николая Калюжного сослаться?

С в и д. Да, сыщики научили.

Ш м а к о в. А Николая Калюжного они тоже учили?

С в и д. Да. [Oтчет 1: 96, 222]

Документ 44. Преступник утверждает, что один из членов «тройки» признался в совершении убийства

В июле 1912 года Амзор Караев сказал Красовскому, что Петр Сингаевский, один из членов «тройки», признался в своей причастности к убийству Андрея. Его заявление было приобщено к делу.

С в и д. Он [Плис[58]] мне сказал, что он обо мне очень много хорошего слышал. Я ему сказал, что у меня к нему есть серьезное дело…

…Он спросил у меня, на какую сумму, я назвал 40 000 рублей. Тогда он спросил, будет ли это дело «на сухую», или «на мокрую», что значит на воровском жаргоне без убийства или с убийством. Я ему сказал, что, может быть, нужно будет убить человек десять, и что для этого нужны люди, у которых не дрогнула бы рука. <…> Тут он сказал, с сожалением: «Вот жаль, что нет Борьки и Латышева». На мой вопрос, кто такой Борька, Плис ответил: «Рудзинский». На мой вопрос, где они, Плис ответил, что они уже осуждены на каторгу[59].

…Он заявил… что будто бы «байстрюк», так называл Плис Андрея Ющинского, был убит у нее в квартире. Я тогда ему сказал, что, вероятно, кто-нибудь их «подсевает», т. е. выдает. На это Плис мне ответил, что есть две сестры, фамилий которых он не знает, которые будто бы на допросе показывали, что они были у Верки и видели, как Латышенок, Борька Рудзинский и он, Плис, перебегали из одной комнаты в другую, причем Латышенок накрыл что-то в углу пальто. На вопрос сестер этих, обращенный к Верке, последняя им, будто, ответила, что покрытое в углу есть «барахло», т. е. краденое, принесенное хлопцами. Я тогда же высказал Плису мысль, что на этих сестер можно подействовать угрозами, и он мне сказал, что Верка ходила к ним по этому поводу и предупреждала их не рассказывать, угрожая в противном случае доказать, что одна из сестер закопала своего ребенка в арестантских огородах. <…>

Я сказал Плису, что Махалин – мой товарищ, которому он может верить, как и мне. Затем я спросил у Плиса, разрешает ли он мне рассказать все Махалину. Плис ответил утвердительно. Тогда я, обращаясь к Махалину и указывая на Плиса, сказал приблизительно так: «Вот настоящий убийца Ющинского, и вместе с ним участвовала Вера Чеберяк, Рудзинский и Латышев». Затем, обращаясь к Плису, я спросил у него: «Так ли это было», на что он ответил: «Да, это наше дело». [Oтчет 2: 4‒6]

Документ 45. Показания Веры Чеберяк оспорены

Чаплинский работал с Чеберяк после отзыва первого обвинительного акта в мае 1912 года с целью собрать новые показания, которые усилили бы позицию властей. Среди дополнительных показаний чрезвычайную важность имело сделанное в середине 1912 года заявление Веры Чеберяк: по ее словам, годом раньше ее сын Женя рассказал ей, что Бейлис гнался за ним и схватил его. При допросе стало ясно, что Чеберяк путается в показаниях и, следовательно, выдумала подробности своего разговора с Женей[60].