Кровавый шантаж

И в материальном отношении дела Окариме шли неплохо. Настолько неплохо, что имел он гараж с четырьмя шикарными автомобилями (особенно хорош был синий «феррари»), имел громадный особняк в Порткано на улице Одудува и ещё два дома в разных концах страны — убежища для своих молодчиков–мокрушников, которые там отлёживались, сбивая со следа полицию. Было у Окариме и особое пристрастие на досуге — свинг.

Отдыхая от дел, он уединялся и, включив аппаратуру на полную мощность, слушал любимую музыку. Он испытывал особенное удовольствие, когда грохочущие ритмы штурмовали его барабанные перепонки.

— Ты говорил, здесь музыкой любят баловаться? —

спросил Ричард, посматривая на закрытую дверь, откуда нёсся джазовый рёв.

— Ты не глухой, чего переспрашивать? — огрызнулся Ральф.

Ричард метнул на дружка колючий взгляд. Они находились в особняке Окариме, в богато обставленной комнате — приёмной. Они сидели здесь уже минут двадцать, ждали вызова. Музыка грохотала так, будто прямо здесь, в комнате, наяривал большой эстрадный оркестр. Ральф сказал, что у босса, мол, хобби такое, думал Ричард.

Ничего себе хобби! Д а от такой «музыки» оглохнешь в два счета. Даже здесь, за несколькими дверями, Ричарду было не по себе. Он нервничал.

— Я-то не глухой.

Приятели смерили друг друга взглядами. Оба были раздражены.

— Ну, допустим, я повторю: хобби у него такое, хобби. Ну и что дальше? Пойдёшь его остановишь, что ли? — проговорил Ральф нехотя.

— Очень надо мне его останавливать. Но вот что я скажу: тот, кто слушает такой грохот, явно со сдвигом, а я со сдвинутыми не работаю.

Ответом Ральфа был жёсткий взгляд.

— Мой тебе совет, приятель: не нарывайся. Если б кто другой тебя слышал — считай, нет тебя в живых.

Так и запомни.

— Черта с два нет в живых! — вскинулся Ричард.

Вскочив, он стал ходить по комнате взад–вперёд.

По прошествии нескольких минут рёв наконец оборвался. Ричард замер на месте и вопросительно посмотрел на Ральфа. Тот молчал — ждал, как видно. Вдруг из стены за спиной Ричарда пронзительно затрезвонил звонок. Ричард вздрогнул. Ральф поднялся и мотнул головой:

— Ну, пошли.

— Черт подери! — усмехнулся Ричард. — Держу пари, эта старая образина с самого начала знала, что мы тут дожидаемся.

Ральф, обернувшись, беззлобно заметил:

— Предупреждаю, Рик: с этой минуты, если ляпнешь что лишнее, пеняй на себя.

— Иди к черту.

Для встреч и совещаний Джеральд Окариме имел в своём особняке специальный зал. Здесь принимал он своих «лейтенантов», отсюда правил «империей». Однажды побывавшему здесь трудно было забыть это необычное помещение: пол, устланный блестящим чёрным паласом, кроваво–красный потолок, синие стены, диковинное, будто в подводном царстве, освещение.

Всякий впервые сюда входивший как бы окунался в темень и застывал у порога, ошеломлённый и сбитый с толку. Когда глаза привыкали к сумраку, вошедший начинал различать посреди комнаты очертания большого стола со стульями вокруг. В слабом, мерцающем освещении не угадывались цвета, детали обстановки, не видно было, сидит ли кто на стульях. Во главе стола в особо сконструированном кресле с высокой спинкой располагался сам Окариме. Ричард пытался разглядеть лицо сидящего, но, сколько ни силился, оно растворялось в игре теней. Он знал босса лишь по мрачной репутации, связанной с его именем, и почувствовал, что надо собрать себя в кулак — наступил решающий момент.

— Мистер Стонберд, — заговорил Окариме. — Я про следил ваш жизненный путь и вынес о вас благоприятное впечатление, самое благоприятное. Знаете, во время здешней войны мы с вами в одном подразделении были. — (То была ложь, которую Ричард проверить не мог.) — Вы проявили себя молодцом, мистер Голдстоун, когда из плена бежали. — (Настоящая фамилия Ричарда была Голдстоун.)

У Ричарда внутри похолодело. Вот как. Ральф предупредил, что им известно о его армейских похождениях, но… в армии мятежников Ричард пробыл всего два месяца, он был уверен, что от их подразделения никого не оста лось, все погибли. Значит, спасся тогда не он один. Нет, в Нигерии тюрьма ему не грозит — правительство не будет наказывать за участие в давно прошедшей гражданской войне. Хуже другое: это разоблачение может стать известным британским властям, одно разоблачение потянет за собой другое! Ричарда прошиб пот. Почва уходила у него из–под ног. Он лихорадочно пытался сообразить, какую линию поведения избрать, но все выходило плохо.

Так и не найдя подходящего ответа, он счёл за лучшее промолчать.

— Меня восхищает ваша бесхитростная простота, мистер Голдстоун… Или, может, это не простота вовсе и вы хотите себя выдать за эдакого белокрылого ангелочка? Что ж вы не заявите, приличия ради, что не пони маете, о чем это я толкую? Стоит иной раз и соврать… — Окариме усмехнулся.

В наступившей тишине было слышно дыхание присутствующих и лёгкое гудение кондиционера. Ральф сидел напротив, не спуская с Ричарда глаз, взирая на дружка, как играющий кот на игрушечную крысу.