Кровавый скипетр

Затем снова смех, веселье, песни, словно в последний раз. Снова с тоской Архип думал о Белянке. Он не видел ее так давно, что казалось, будто она начинает исчезать из его памяти – стал забывать ее голос, запах. Все это казалось таким далеким, невозможным, словно и не было ее никогда. Да и ничего вокруг тоже не было, кроме вездесущей смерти.

Архип взглянул на Добрыню. Подобрав под себя ноги, ратник смотрел на пламя костра, задумавшись. Пододвинувшись к нему, Архип спросил:

– Боишься смерти?

– А чего ее бояться? – пожал плечами задумавшийся Добрыня. – На все воля Божья. Ежели суждено – так тому и быть…

Он вынул из-под рубахи какую-то плоскую черную монету, подвязанную через небольшое отверстие черным шнуром и, сняв со своей шеи, отдал ее Архипу.

– Вот, возьми. Все походы меня выручала. Чую, настало время передать ее кому-то… Бери! А я уж как-нибудь…

Архип взглянул на медную черную монету и спросил:

– Что это? Откуда?

– Передал мне воевода один, у которого я с малолетства на службе был. Василий Юрьевич Поджогин его звали. Лет тридцать назад, когда ходили мы под Казань по приказу покойного великого князя Василия Ивановича, поддержать Шаха-Али, крымский хан пришел и прогнал его, а отряд наш велено было перебить. Тогда Василий Юрьевич и отдал мне это, сказал, пусть доживу я до взятия Казани, и лишь это помогло мне бежать. Чудом я до Рязани добрался, а там уже…

Добрыня махнул рукой, вытер выступившие слезы, продолжил:

– Как узнал я потом, когда великий князь Василий объявил после этого войну Казани, тогда пленного воеводу Поджогина и казнили казанцы. С тех пор во всех походах я участвовал. Но не дал Господь город этот взять! Так, может, теперь…

Ратник запнулся и сказал с улыбкой:

– Поджогин говорил мне, что когда-то кто-то из его предков сорвал это с шеи пленного половецкого воина. Теперь вот…Возьми! Глядишь, поможет тебе!

Архип быстро надел оберег на шею и спрятал под сермягой. Издалека послышалось пение священнослужителей – началась заутреня.

– Скоро уже, – насторожился Добрыня. – Молится государь.

В это время мимо них проехал старицкий князь Владимир с царским полком, и верные люди ему кричали, объезжая поле:

– Вставайте, воины, тушите костры! Скоро на штурм!

Начинался рассвет…

– Избранней от Бога грешных Заступнице, благоизволившей взыскати овцы заблуждшия, мы, недостойнии, соборное пение ныне принесем, – читал высоким голосом диакон. Государь стоял пред ним на коленях, облаченный в свои доспехи. Левой рукой он прижимал к груди шлем, правой осенял себя крестом. Позади него также стояли на коленях Мстиславский, Захарьины, свита государева.

Уже поручено взорвать бочки в подкопах, после чего все войско русское ринется в город. Осталось совсем немного. Уже скоро… скоро…

– Умоли, Богомати, Сына Твоего неправды наша милосердием покрыти и расточенныя вкупе собрати, союзом крепким мира и любве соединивши, да будет едино стадо и един Пастырь, вси же благодатию спасеннии, да зовут Ти, Радуйся, Благодатная Богородице Дево, Взыскание погибших…

И после слов этих раздался оглушительный взрыв. Содрогнулась земля. Диакон, не обращая внимания на это, продолжал читать, Иоанн же, вскочив, выбежал из шатра. Он увидел разрушенные стены Казани, разбросанные под обломками трупы татар и войско свое несметное, которое подняло оглушительный рев.

Иоанн, с трудом сдерживая волнение, снова вошел в шатер и встал на колени. Диакон читал громогласно:

– Сохрани избранного Тобою раба Твоего и грядущего Царя нашего, огради Его правдою и миром, возглаголи в сердце Его благая и мирная о Церкви Твоей, о людях Твоих и земной державе Твоей, пошли Ему верных воинов и советников, мудростию исполненных и волю Его свято исполняющих, вдохни мужество в сердца стоящих на страже Самодержавия Царского, Тобою, Боже установленного на благо Церкви Твоей, народа Твоего и государства Российского. О еже пособити грядущему Царю нашему и покорити подноже Его всякаго врага и супостата, Господу помолимся!

Прогремело еще несколько взрывов, грохот, крики – взрывались другие подкопы, поднимая столбы пыли и дыма.

– Господу помолимся! Господу помолимся! Господу помолимся! – подхватили другие диаконы, воеводы и сам Иоанн.

Раздались выстрелы – войско пошло в атаку.

С обломков стен татары отчаянно обстреливали русских, сбрасывали на них бревна, лили кипящую смолу. Но стоят уже осадные лестницы, уже лезут на них ратники.

Архип, облаченный в доспехи убитого воина, крепче сжимал в руках свою саблю. Все ближе и ближе стены грозной Казани. Но где же Добрыня?

Оглядевшись, он ужаснулся – многие воины поворачивали назад от стен и уходили! Другие притворялись мертвыми или ранеными, еще одни сами вспарывали себе ноги, чтобы не идти биться. Тут он увидел Добрыню.

– Вперед, стервецы! Вставайте! Все биться! Все! – кричал он.

Но тщетно, они его не слушали. Разгоряченный Добрыня, тяжело дыша, красный от гнева, с яростным криком бросился к стенам, и Архип потерял его из виду. Чем ближе к городу, тем гуще толпа воинов. Вот сражение уже на улицах, но с трудом справляются ратники – теснят их могучие татары.