Кровавый скипетр

Близок стал юному Иоанну, переживающему одиночество, митрополит Макарий, занявший место Иоасафа, великий книжник и умнейший человек своего времени. Шуйские вручили ему митрополичий сан, надеясь на союз с ним, но Макарий, видя беззакония, что творили они, не принял их сторону и стал распространять свое влияние на молодого великого князя. Высокий, со смиренным лицом и бархатным сильным голосом, он быстро вошел в доверие к Иоанну, наведываясь в государевы покои, подолгу разговаривая с ним о Боге, любви и величественной царской власти.

– Неужто, владыка, царь выше, чем я, великий князь, сидит? – спрашивал его Иоанн удивленно. Макарий улыбался по-доброму и говорил мягко – рядом с ним душе становилось хорошо и спокойно.

– Царь есть помазанник Божий, – отвечал митрополит. – Пред Богом, государь, есть долг у русского государства. Нет после завоевания Константинополя мусульманами такой православной земли, как наша. Москва – его наследница. По вере и по духу. И титул царя есть Божье предназначение. Ибо ты – потомок византийских царей, хранитель православной веры, а Москва есть Третий Рим…

Иоанн задумался. Держава объединена уже его великим дедом и отцом, сброшено давно татаро-монгольское иго, Москва вольна сама назначать своих митрополитов. И вера, и обычаи миропомазания, и культура – все переняли у Византии, Второго Рима. Так кто же еще может быть Третьим, как не Москва?

– Выходит, и на Русской земле должен быть царь, – задумался Иоанн. – Но как решиться на это? Разве ж признают меня царем?

– Всему время свое, государь, – улыбался Макарий и осенял Иоанна крестом. – Веруй. Господь рядом с тобой.

– Верую, владыка, – целуя большой крест, протягиваемый митрополитом, говорил Иоанн. И уже вскоре после встречи с Макарием государь с другими благородными юношами мчался верхом по Москве, пугая горожан, едва не бросая их под копыта своего коня. С ним вместе был сын Федора Воронцова, Ивашка, Михаил Трубецкой и Афанасий Бутурлин – вот новое окружение государево, его верные друзья и подельники.

С криками, свистом и гиканьем неслись юноши по московским улочкам, в страхе горожане прятали своих детей.

– Дорогу! Прочь! – кричал Иоанн и плетью стегал коня. Нерасторопные горожане также могли получить удар плетью, если этого захотел молодой повелитель. И, будучи битыми, они молились за своего государя и просили Бога дать ему здоровья и многих лет. Покорный, рабский русский народ…

– Государь! – крикнул Бутурлин. – Айда за «медком»!

Улыбаясь, Иоанн развернул коня и помчался следом за товарищем. «Медком» юноши называли молодых девушек, которых они хватали на улочках и, развлекаясь, насиловали или же закидывали на своих коней и увозили во дворец, где продолжали свои игрища. Так юный Иоанн в столь раннем возрасте познал женщин, и они под страхом смерти не могли ему отказать – все это великий князь воспринимал как должное.

Вот и сейчас молоденькая девочка тщетно извивается в руках великого князя, плачет и умоляет отпустить ее, но раззадоренный Иоанн не слушает, рвет ей юбку и лезет под подол, стягивая с себя порты. Кто услышит ее мольбы о помощи в этом сарае? Да и родичи ее в страхе жмутся в дальних углах. Даже отец родной не спасет юную красавицу – не пустят сюда дружки! Она испуганно смотрит в глаза Иоанну, и страх ее еще больше раззадоривает его. Хищно оскалившись, он неумело и жестко впился в ее губы и шею.

– Замолчи, дура! – вытаращив безумные глаза, крикнул ей в лицо Иоанн и вдруг застыл – за стогом сена с вилами в обеих руках стоял черноволосый мальчик, ровесник великого князя, и пристально глядел на него. Иоанн вскочил, тут же надевая порты. Мальчик все стоял, направив на него вилы, но не решаясь напасть, а ревущая девица, видимо, его сестра, спрятав под полами распашонки окровавленные бедра, бросилась к открытым дверям, но столкнулась там с Мишкой Трубецким. Он деловито упер руки в бока, в одной из них сжимал плеть.

– Куда? Куда? – игриво расхохотался он и толкнул девицу так, что она опрокинулась на пол. Улыбка сошла с его лица, когда увидел он растерянного Иоанна и застывшего с вилами мальчика.

– Ах ты щенок, на кого руку вздумал поднять? – гневно прошипел Трубецкой, направившись к мальчику. Тот заметно испугался, но не напал на Трубецкого с вилами, а бросил их в него и пустился бежать.

– Мишка, хватай его! – гневно крикнул Иоанн.

– Архипушка! – взвыла девица, когда Мишка нагнал мальчика и сильным ударом в ухо свалил его с ног.

Иоанн устыдился того, что мальчик увидел его страх и смятение и сказал боязно:

– Хватай его да утопи в Москве-реке. И поехали отсюда!

– А как же «медок», государь? Не пропадать же добру! – весело возразил Трубецкой, вытаскивая кричащего мальчишку за ухо во двор. Там ему в ноги бросился престарелый сухой мужичок. Позади столпились пожилые завывающие бабы.

– Возьмите, что хотите! Но не губите сына моего! Один он у нас! – молил мужик.