Кровавый скипетр

Ковгоршад, создавшая настоящую коалицию против Москвы, решила связать свергнутого хана и нынешнего невидимой, но прочной нитью – она задумала выдать Сююн замуж за Сафа-Гирея. Увидев маленькую, кроткую, стройную девочку с черными дугами выразительных бровей и такими же черными большими глазами, хан влюбился. Сююмбике стала его пятой женой, но Сафа любил ее больше остальных, видимо, насытившись предыдущими женами. Этот толстый, воняющий потом и лошадью степняк брал жену, словно она была не живой, а лишь куском мяса. Потом, содрогаясь от отвращения, Сююн лежала, завернутая в покрывало, а перед взором ее все еще оставалось это хищное лицо с узкими, сверкающими глазами и довольной улыбкой под свисающей дугой усов. Одно спасало юную Сююн от похотливого толстяка – он часто и надолго уходил в походы на русские земли, так как с его вступлением на престол началась новая война.

Вместе с новым ханом было создано и новое правительство, подчиняющееся Крыму. Булат, возглавивший оппозицию, начал переговоры с Иваном Федоровичем Бельским, стоявшим во главе государства тогда, и он, отразив поход крымской орды, начал готовиться к походу на Казань, но был смещен Шуйскими и вскоре убит. Когда великий князь Иоанн стал править самостоятельно, переговоры о смещении Сафа-Гирея продолжились, войско под командованием Микулинского даже выдвинулось в поход. Но хан удержался у власти, московские полки отступили.

В тот момент, когда Сююмбике спустя десять лет брака наконец забеременела, Ковгоршад и Булат свергли Сафа-Гирея, и он, бросив жен, богатства, своих приближенных, бежал в Ногайскую орду к Юсуфу, своему тестю. Беременная Сююмбике, по-прежнему оставаясь затворницей в своих покоях, возрадовалась в глубине души, надеясь, что Сафа-Гирей уже не вернется. Думала о том, что лучше пусть она останется с ребенком до конца жизни в этих покоях, лишь бы не видеть мужа.

Булат и Ковгоршад пригласили на трон Казани ставленника Москвы – молодого Шах-Али, дядю покойного Джан-Али. Совсем юным Шах-Али уже сидел на казанском столе до того, как его изгнал Сахиб-Гирей. Теперь же это был сильный муж, на которого эмиры возлагали большие надежды. Сююмбике видела его лишь однажды, как он въезжал в город. В остальное время Сююн по-прежнему никуда не выпускали, словно заложницу.

Вскоре все мечты о мирной жизни рухнули – Сафа-Гирей шел во главе ногайского войска возвращать себе престол. Было понятно, что Крымское ханство и главенствовавшая над ней Турция так просто не отдадут Казань и будут бороться за нее до последнего. Разбив высланные против него отряды, Сафа-Гирей вошел в город. Шах-Али чудом спасся и успел бежать. Булат и его сторонники были казнены, старая Ковгоршад схвачена и тайно убита в темнице.

Сююмбике, родившая к тому моменту сына, с ужасом наблюдала за этой бесконечной вереницей убийств и смертей, осознавая, что кровавая дорожка ведет к одному человеку – ее мужу, и она, ненавидевшая его все больше, ждала, когда же хан наконец умрет. Никто так сильно не хотел его гибели, как она.

Рождение сына никак не тронуло хана, в Крыму уже выросли его четверо старших сыновей, притом из последнего похода Сафа-Гирей привез русскую беременную наложницу. Сююмбике и новорожденный Утямыш продолжали оставаться отшельниками ханского двора.

Теперь, когда стало известно о новом походе Москвы на Казань, и Сафа-Гирей с воинством выступил против врага, у Сююмбике вновь появилась надежда, что он погибнет. Хан ушел, и она, сидящая в кресле, смотрела на оживленный город, с ужасом представляя, как сюда войдут русские – померкло солнце, руины, пыль и дым, кровь всюду, посады и мечети горят, горожане перебиты. Не гомонит рынок, не шумят ремесленники, не звучат молитвы – она отчетливо представляла умерший город.

Но не знала она и взволнованные жители, что поход также не принесет плодов. Соединившись с конницей Шах-Али, войско под командованием князя Микулинского одержало победу над Сафа-Гиреем и было готово к штурму Казани. Но воеводы, решив, что без артиллерии и пополнения провиантов штурм может провалиться, отступили, пограбив окрестности. Поход был окончен.

Сафа-Гирей вернулся с побитым войском вопреки желанию Сююмбике, и свет надежды померк в ней. Но тогда она впервые увидела Кощака, одного из приближенных хана. Дав ему войска, Сафа-Гирей велел отомстить московитам – напасть на их земли. Высокий, крепкий, статный Кощак заставил взбудоражиться выросшую в затворничестве Сююмбике, она почувствовала впервые то, чего никогда не ощущала.

– Отправляйся к нему и скажи, что царица желает видеть его, – сказала Сююмбике своей служанке, сунув ей золотую монету в руку, – да только так, чтобы не знал никто!

Кощак пришел в ночь перед выступлением, служанка провела его тайно. Поклонился сразу, не решаясь поднять глаз. Сююмбике, едва сдерживая волнение, проговорила:

– Я слышала, ты выступаешь в поход…Что ж, я верю в успех… Твою удачу… Будь храбрым, бейся за…

– Буду биться за тебя, царица, – отвечал Кощак, не поднимая головы, – буду предан хану и…