Кровби. Книга 1

У учеников наступила пора каникул. Жизнь в замке застыла. Уже не было слышно веселого звонкого смеха в коридорах и залах. Всех угнетала создавшаяся обстановка. Многие ученики поехали в гости домой, а те, кто остался, ходили по замку, как тени. На первый взгляд все было нормально, ничего из ряда вон выходящего не происходило. Все шло своим чередом, но тем не менее, напряженность обстановки чувствовалась.

Элизабет несколько раз пыталась обсудить новые порядки с профессором Ковгэнсом. Каждый раз девушка просила об их смягчении, но у него на все был один ответ, — все это делалось для защиты Элизабет. На него не действовали ни уговоры, ни просьбы — он был непреклонен в своем решении. Девушка была рада, что никто из окружающих не знал, из-за кого все эти неудобства, а то бы у нее появились враги.

Покушений на Элизабет не было, и она стала потихоньку забывать тревожные события последнего утра, проведенного в Тэмергоре. Джек так и не объявился. Элизабет настолько сильно истосковалась по возлюбленному, что просто не находила себе места. Она, как бестелесная тень, часами бродила по бесконечным коридорам замка, вспоминая, как они с Джеком были счастливы.

Только, почему-то, от этих воспоминаний становилось еще больнее. Дни проходили один за другим, а Джека все не было. Сердце девушки предчувствовало беду. Необъяснимая тревога, смешанная с отчаянием и чувством потери, мучительно терзала душу Лиз. Разлука с любимым была настолько тяжела, что жизнь казалась бесполезной без Джека.

Слезы отчаяния часто являлись причиной бессонных ночей Лиз. Ей казалось, что из груди у нее вырвали сердце и лишь возвращение Джека сможет спасти её отчаявшуюся душу. На все вопросы, которые задавала девушка Лори по поводу Джека, та скромно отмалчивалась, что наводило на беспокойство. Но если Лори не хотела говорить, то её никто не смог бы заставить, — мышка была крайне упрямой, что не делало ей чести. Но она умела хранить тайны.

Все новые жесткие порядки крайне неприятно действовали на настроение учеников. Тем более, что по истечении двух недель, уехавшие домой, стали возвращаться. Обстановка стала накаляться. Надо было что-то менять. Наконец Элизабет решила расставить все точки над «i». Надо было каким-то образом повлиять на решение профессора Ковгэнса, и девушка отправилась к нему, надеясь на положительный исход в своем деле.

Поднявшись на уровень, где располагались покои профессора, Элизабет смело постучала в дверь. Ответом ей послужило молчание.

«Может, он не желает видеть меня, и потому не позволяет войти?» — вертелось в голове девушки.

На помощь, как всегда, пришла Лори:

— Хочешь, я попрошу профессора принять тебя?

— Давай. Не стоять же мне так под дверью, — вздохнула Лиз.

Лори исчезла, оставив Элизабет наедине со своими мыслями. Мышки не было всего пару минут, после чего белый зверек появился и заявил:

— Профессор был у Эрны, и не слышал, что ты стучала. Сейчас он подойдет, а тебя он попросил пройти в комнату.

Элизабет открыла дверь и шагнула через порог. Увидев её, ковер, ранее лежавший на полу, а ныне прохлаждающийся у окна, поспешил улечься на место. Следом за ним заторопились на свои места столы, стулья, кресла и диван. Чернильница так спешила, что на полу образовались две огромные кляксы, которые тут же подхватились с места и с хлюпаньем забрались обратно в чернильницу.

Лиз, видя такую поспешность и суету, улыбнулась. Она села на диван и стала ожидать профессора. Арфа, стоящая в стороне, приблизилась к девушке и стала играть чудесную мелодию, а рыбки, плавающие в аквариуме, стали выпрыгивать из воды и петь.

Однако недолго пришлось девушке наслаждаться этим концертом, так как панель в стене раздвинулась, пропуская профессора. Глаза его улыбнулись, как только он увидел старания своих подопечных. Он неторопливо прошел и сел рядом с девушкой. Сиденье дивана жалобно скрипнуло и прогнулось под весом волшебника. Ковгэнс дружелюбно улыбнулся Элизабет и прокашлялся.

— Что привело тебя ко мне, дочка? — спросил он, глядя на девушку поверх очков.

— Мистер Ковгэнс, я бы хотела обсудить с вами ваше решение ограничить свободу учеников, — решительным голосом заявила она.

— Элизабет, ты же должна сама понимать, что все это делается во избежание неприятностей. Я не мог поступить иначе, — голос профессора был жестким, не предполагающим поблажек и изменений в отношении внутреннего распорядка Тэмерона.

— Однако единственная неприятность, которая действительно существует, так это ряд запретов, введенных вами, — четко произнесла Элизабет. Ей пришлось выдержать долгий взгляд профессора, после чего, тот вздохнул и сказал:

— Дитя мое, просто так складываются обстоятельства. Я должен оградить тебя от всех непредвиденных ситуаций.

— А как скоро вы снимете запреты? — не унималась девушка.