Крови и зрелищ!

– Дот, дорогая, не расстраивайся! Я сама смогу за собой последить.

– Но, мисс Фрайни… Кто будет набирать вам ванну, заботиться о вашей одежде…

– Придется мне самой управляться, – пробормотала Фрайни.

Но Дот извлекла козырную карту:

– Мисс Фрайни, леди так не подобает…

Фрайни выругалась:

– Провались все к чертям! И все леди туда же! О, Дот… – Она не имела в виду ничего плохого. – Иди, поговори со мной и не расстраивайся. Со мной все будет в порядке… А если и не будет, то только по моей вине. И я приползу домой, и ты будешь за мной ухаживать, и каждое утро будешь мне говорить, что же это я с собой наделала, несмотря на твой мудрый совет. Согласна?

– Думаю, что да, – ответила Дот.

Дот была простой женщиной. Молодая, маленькая женщина с длинными волосами, крепко заплетенными в косу. Носила она бежевое льняное платье с вышитым букетом бронзовых розочек. Фрайни села в ванне и, загибая мыльные пальцы, начала подсчитывать доводы «за»:

– Хорошо, Дот. Первое. Я согласна, что это поступок, недостойный моего уважаемого родителя герцога, и что моя мамочка и сестры будут волосы на себе рвать, если узнают. Но они все в Англии и при удачном стечении обстоятельств никогда об этом не узнают. Второе. Маловероятно, что меня увидит кто-то из тех, кто меня знает. Третье. Если они меня и увидят, они меня просто не узнают, потому что волосы мне прикроют, меня загримируют, и я буду скакать в цирке. Даже если они меня и заметят, они просто этому не поверят. «Фрайни Фишер, – скажут они, – посмотрите, эта девочка выглядит совсем как наша уважаемая мисс Фишер. Но, конечно же, это не она. Случайное совпадение».

Фрайни вылезла из ванны, и Дот обернула ее в зеленое, как мох, полотенце.

– Четвертое, – продолжала она. – Я буду проживать с девочками, так что целомудрие мое будет в целости и сохранности, в большей сохранности, чем мне того бы хотелось. И пятое – я обещаю быть осторожной. Вот и все, что я собиралась сказать тебе по этому поводу, Дот. И мне нужна будет какая-нибудь дешевая одежда. Не могла бы ты сегодня выделить время на поход по магазинам?

– Да, мисс, – сказала Дот. – Мне все это не нравится, но если вы обещаете быть осторожной… А что вам так нравится в цирке? – добавила она с любопытством, надевая на Фрайни через ее приглаженную черную головку утреннее хлопчатое платье. – Отвратительное, грязное место. Всякие запахи и шум, и все эти бедные звери, запертые в клетках. Мне так жаль этих бедных львов…

– Никогда не думала о львах, – ответила Фрайни, припудривая нос и нанося на губы помаду «Экстрим Руж». – Наверное, с ними жестоко обходятся. Но дело тут не в животных. Хотя сегодня я познакомилась с одной кобылкой, которая построила бы всех породистых лошадей. Ее зовут Белл. Что за милое существо! Нужно будет прихватить ей несколько морковок. Напомни мне, Дот. И яблок. И несколько пакетиков тех мятных конфет, самых сильных. Лошади их любят. Нет-нет. Главное, что влечет меня к цирку – это люди. Люди цирка. Совсем не обязательно, Дот, что они должны и тебе нравиться. Они совсем не респектабельные.

– Вот поэтому вы их и любите, – прокомментировала Дот. Фрайни посмотрела на ее отражение в зеркале и улыбнулась.

Томми Харрис пил пиво в отеле «Провинциал», местоположение которого на Брансвик-стрит было таковым, что его можно было считать самым центром этой улицы. Кроме того, здесь проще всего было узнать, о чем говорят в округе. «Провинциал» был на средней ступеньке по культуре в гостиничном бизнесе. Слишком респектабельный, чтобы привлекать преступников, и не на том уровне, чтобы заманить выпивкой коммивояжеров, водителей грузовиков и местных торговцев. Время приближалось к четырем, и Томми уютно пристроился в уголке бара. Перед ним стояла большая кружка пива «Виктория Битте», а рядом в пепельнице лежала зажженная сигарета. Томми Харрис курил только в пабах – это расценивалось как «защитная окраска».

– Привет! – пробурчал кто-то за его спиной. – Это место занято?

– Нет, приятель, присаживайся. В ногах правды нет, – не оборачиваясь, дружелюбно ответил Томми. Чье-то тело проскользнуло на место рядом с ним. Массивное тело и светлая, коротко подстриженная голова. Руки как лопаты и бледно-голубые глаза на борцовском лице. Томми его сразу узнал. У него было какое-то непроизносимое балканское имя, и его приятели решили называть его Реффо. Похоже, он не возражал. Он состоял в группировке Брансвикских ребят, известной также как Бранниз. Томми знал, что между Бранниз и ребятами Альберта Эллиса – Рой-Бойз – возник небольшой спор, из-за чего в районе появились их травмированные сторонники, хотя случаев убийства до сих пор не было. По распоряжению сержанта Гроссмита, до тех пор, пока они не трогают посторонних, никаких официальных шагов по пресечению их разборок не предпринималось.

– Хочешь выпить, Реффо?