Крови и зрелищ!

Теренс Гроссмит с трудом разобрал заостренный неповторимый почерк.

– Здесь говорится: «Дорогой Джек! Всего лишь хотел тебе сообщить, что я добрался благополучно. Если ты все еще посещаешь курс по литературе, хочу отослать тебя к «Ромео и Джульетте», акт IV, сцена 1. Как всегда, с наилучшими пожеланиями, Уильям Седдон». Уильям Седдон… Это что, его почерк, сэр?

– Да. Провели идентификацию. Ссылка на сцену встречи патера Лоренцо и Джульетты, где он дает Джульетте напиток, позволивший имитировать смерть. Сначала меня это расстроило, но потом я понял, что нам повезло. Если б этот напыщенный болван не стал хвастать о том, как он удрал, у нас не было бы ключа к разгадке. И это значит, что есть в преступном мире какая-то лазейка. Можно так сказать… Они все говорят о «Выходе». Если у тебя есть деньги, «Выход» выведет тебя из страны. Не знаю, как это найти: никто нам ничего об этом не расскажет.

– Я ничего об этом никогда не слышал, – сказал Гроссмит. – Ни один из моих доносчиков не говорил. – Его очень смутил этот факт. Робинсон это заметил и заговорил быстрее:

– Это не упоминалось на Брансвик-стрит, Терри. То есть не упоминалось до тех пор, пока Харрис не встретился с Гариником. Если бы говорили, ты бы наверняка знал. Возможно, Рой-Бойз знают больше. Ясно, что они считали вопрос настолько важным, что из-за этого прикончили бедняжку Гариника. Хотя наверняка мы ничего не знаем. У него было много врагов. Но сейчас главенствуют Рой-Бойз. Мы должны их засечь и сделать это быстро. Вы же читаете газеты. Видите, что происходит в Америке? Гангстеры, контрабандисты, людей расстреливают прямо на улицах. Полиция беспомощна, или, с сожалением должен признать, многих просто подкупили. Мы не должны здесь допустить подобное. Война выбила нас из равновесия. Всю страну. В какой-то степени мы просто вышли из себя, и сейчас много таких, на кого врачи в полиции ссылаются как на склонных к психическим расстройствам. Если эта система «Выход» займет прочное положение, закон и порядок будут под угрозой, каждый будет сам по себе. Помнишь забастовку полицейских, Терри? Результатом было всего лишь несколько ограбленных магазинов и небольшие стычки. Можете представить, что произойдет сейчас, в 1928-м, если начнется забастовка?

Теренс Гроссмит задумался. К началу мировой войны нервное напряжение среди населения достигло предела, а последующие поколения, казалось, ничего не волнует. Они больше ни во что не верят. Гроссмит поежился. Робинсон кивнул.

– Совершенно верно. Мы на краю пропасти. Любой толчок – и мы сорвемся. Но мы не должны допустить, чтобы это произошло. Согласны?

– Как можем мы это остановить, сэр? – спросил пришедший в себя констебль Харрис.

Гроссмит крякнул, а Робинсон улыбнулся. Улыбка у него была особенная – она располагала к доверию.

– Найдем способ. Первое, что вы должны сделать, это рассказать мне, что сказал Гариник. А когда вы закончите, сержант Гроссмит поведает мне об Элси Ящерице.

Фрайни Фишер заглянула в «Фой и Гибсон» и купила ворох одежды. Хлопчатые платья с узорами из цветов, которые никогда не росли ни в одном саду. Нижнее белье для порядочных бедняков: пару шелковых чулок на воскресенья и все остальное из дешевого длинноволокнистого хлопка наводящего тоску розоватого оттенка. Еще она приобрела три пары сандалий, две пары мягких туфелек для танцев, парочку шелковых ночных рубашек, соломенную шляпку, дешевый грубый чемодан и стеганое одеяло. К нему шло абрикосового цвета покрывало, расписанное белыми ромашками. Дот нашла все это очень красивым.

– Еще мне нужен будет костюм, – сказала Фрайни. – Думаю, его выдадут на месте. Не могу же попросить тех, к кому я обычно обращаюсь, сшить мне такой костюм. О, это будет здорово! Дот, я слишком полагаюсь на других. Мне будет очень полезно какое-то время пожить одной.

Дот подняла сверток и направилась к выходу из магазина.

– Вы когда-нибудь справлялись со всем сама, мисс Фрайни? – поинтересовалась она, пока мистер Батлер складывал груды свертков в машине.

Глава 6

Он почувствовал запах лампадного масла, соломы, апельсиновой кожуры, лошадиного фуража и песочных опилок; и он оглядел самое замечательное в своем роде сочетание – соединение конюшни и театра.

Чарльз Диккенс. Тяжелые времена

Фрайни ела с аппетитом: вдохновленная свадьбой племянницы, миссис Батлер была на высоте. Там она заставила замолчать троих более всего раздражающих ее родственников, ссылаясь, последовательно, на титул ее хозяйки, достопочтенной мисс Фишер, поставленный непосредственно под титулом вдовы герцога, но выше дочери баронетов. Родственники миссис Батлер никогда не видели живого баронета, даже на расстоянии, а потому сразу замолчали. Победы миссис Батлер всегда находили отражение на ее кулинарном фронте. Фрайни расправилась с охотничьим пирогом величественного вида и уложила на тарелке лист салата.