Кровный враг

Луциан остановился, чтобы отдышаться. Из— за тяжести его драгоценной ноши, и стрелы, торчащей из спины, даже его бессмертная выносливость была на исходе. Серебряные наконечники горели в его плоти, будто ему засунули под кожу раскаленные угли, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать от боли. Луциан обливался потом под лучами утреннего солнца, палящего ему голову и плечи. На вершине деревьев сладко пели птицы, словно издеваясь над его страданиями.

Он осторожно приблизился к монастырю. Традиции гласили, что даже убийца мог найти убежище на святой земле, но Луциан сомневался, что милосердие церкви распространялось на вампиров и ликанов. Однако у них не было другого выбора, они должны были попробовать укрыться за стенами аббатства именно сейчас, когда приспешники брата Амвросия шли по их горячему следу. «Лучше столкнутся с часовней, полной ничего не подозревающих монахов», — рассуждал Луциан, — «чем познать ненависть вооружённой сумасшедшей толпы».

Когда он приблизился к широким каменным ступеням, ведущим к церкви, он сразу заметил, что что— то не так. Большие дубовые двери лежали на полу вестибюля, разломанные на куски. Оборванные петли болтались там, где когда— то двери были прикреплены к арке. На раздробленной древесине массивного дуба виднелись глубокие выбоины, оставленные когтями.

«Возможно», — размышлял Луциан, — «я не первый ликан, который сюда пришёл…»

Крысы бросились прочь, напуганные появлением чужака. Луциан занёс закутанную Соню через вестибюль под своды часовни аббатства. Следы дождя и заброшенности предстали перед ним, куда бы он ни посмотрел. Темно— коричневые пятна крови обесцвечивали кафельный пол церкви, всё пахло запёкшейся кровью и мочой. Опрокинутый аналой лежал на полу перед осквернённым алтарём, помеченный запахом зверья. Порванные страницы псалтыря усеивали пол и скамьи, наряду с коллекцией пластинок и реликвий. Пыль и паутина свидетельствовала о неделях, если не месяцах, запущенности. Кровавый отпечаток лапы, как печать на полу святилища, не оставил у Луциана сомнений в том, что здесь произошло.

Отступники! Ему стало ясно, с чего начался этот крестовый поход брата Амвросия. Очевидно, что монастырь стал жертвой той стаи оборотней, которая сеяла хаос в этой области в течении нескольких месяцев. Это объясняло мстительный зов монаха «замученные братья». Судя по всему, брат Амвросий был единственным выжившим в этой кровавой бойне. Неудивительно, что он так страстно желает нашей смерти.

Несмотря на многочисленные свидетельства кровавой бойни, нигде не было трупов. Без сомнения, брат Амвросий предал земле все бесплотные кости, оставленные оборотнями, следуя христианским обычаям.

«Если бы он мог остановить их!» — размышлял Луциан мрачно, — «Тогда Соня и я не были бы в такой серьезной опасности».

Солнечный свет проникал через витражи, изображающие жизни святых. Многие цветные панели были потресканы и разбиты, стекло бросало радужные блики на обломки. Радужное сияние делало церковь неподходящей для вампира, так что Луциану нужно было искать какой— то тёмный угол, где Соня была в безопасности.

Возможно, общежитие или трапезная?

К своей радости он обнаружил арочные двери в дальнем конце южного трансепта. За аркой гранитные ступени вели вниз, в темноту. Луциан с облегчением спустился по винтовой лестнице, оставив свет дня позади. Паутина прилипала к его лицу и одежде. Повсюду были тараканы и крысы.

Наконец— то он достиг нижней части лестницы. Полная темнота, окутавшая его, делала бесполезными даже его сверх способности видеть вночи. Он ступал осторожно, ориентируясь на запах и звук, в затхлом туннеле пахло сыростью и разложением. Он нечаянно задел нишу в стен — куча пыльных костей с грохотом упадали на пол. Череп покатился к его ногам.

Запах подсказал, что это были останки человека. Он понял, что наткнулся на катакомбы, в которых братья святого Валпурга хоронили своих мертвых. Несомненно, целые поколения монахов покоились в этих тоннелях, выдолбленных в меловом известняке десятилетиями напряженного труда. Луциан удовлетворенно кивнул, казалось, не было лучшего места, чтобы скрыться от преследователей.

Приглушенный шум донёсся из гобелена в его руках. Рассудив, что солнечный свет достаточно далеко, он осторожно положил гобелен на пол и развернул его, как ковёр. На гобелене прямо перед ним на спине лежала Соня во всей её красоте, как Клеопатра перед Цезарем. Голубые глаза светились в темноте.

Луциан стал на колени рядом с ней. Соня села на гобелене и в растерянности оглянулась. «Как вы себя чувствуете, миледи? «— спросил он тревожно. Когда глаза привыкли к мраку, он увидел, что Соня практически не пострадала. Несколько красных пятен, не больше, чем самые обычные солнечные ожоги, были видны на шее и лбу, но уже, казалось, начали исчезать. Луциан надеялся, что эти незначительные ожоги быстро исцелятся, при условии, что Соня будет по — больше отдыхать и пить достаточно крови.