Круглый стол на пятерых

А Катя — это четвертая. Мы с ней вместе пытались сдавать в институт и вместе не попали. Мы и в школе вместе учились и сейчас в одной группе. Недавно поклялись плакать на распределении, чтобы нас вдвоем послали на один объект.

Андрюша, это было до знакомства с тобой, но мы действительно поклялись. А если ты поступишь в аспирантуру, надо ехать в большой город. А мы с Катей мечтали о каком-нибудь совхозе, который еще не выстроен. Как-то странно получается: в жизнь вторгаются большие города, и от этого становится грустно.

Прости, больше не буду.

Сегодня я шла со стройки и сочиняла тебе письмо. Шла и говорила вслух, а Катя слушала и критиковала. И говорила, что это похоже на стихи. А я сразу замолчала, потому что вспомнила недавнюю историю. Вернее, не историю — случай.

Как-то я попросила крановщицу взять меня к себе наверх. И вчера она взяла. Я забралась в кабину. И ничуть это не страшнее, чем ходить по перекрытиям на шестом этаже. Очень приятно, чувствуешь себя капитаном.

Спрашиваю крановщицу:

— У тебя есть парень?

— Есть, — говорит.

— И его не пугает табличка на кране — „Не стой под стрелой“?

Она плечами пожимает, а про себя, наверное, думает: „У тебя, девочка, в голове-то глина“.

— Он у меня на кондитерской фабрике работает, — оправдывает его.

Эх, да я бы такого парня за версту к себе не подпустила! Я бы потребовала от него стоять под стрелой и петь серенады. А сама сверху ругала бы его, за то, что он нарушает технику безопасности.

И знаешь, в это время я увидела Виталия Карпухина. Он шел мимо нашей стройки с каким-то мужчиной. Я стала ему кричать, но он не услыхал.

Не ревнуй, пожалуйста. Я бы никогда не смогла полюбить такого. У него добрая душа и все такое, но я не смогла бы.

Вот почему я не сочинила тебе письмо, похожее на стихи. Ты мне говорил, что Виталий хороший поэт, хоть сам об этом не подозревает.

Сколько сейчас времени? Даже не знаю.

Гета подняла голову и спрашивает, где ее шпаргалки. Во сне, наверное. Бредит шпаргалками. У них скоро экзамены. Она изобрела свой способ — пишет шпаргалки клеем. На экзаменах достает свою бумажку, на которой ничего не видно, и водит по ней карандашом. Грифель царапает по клею, и формулы проявляются. Остроумно, правда?

Р. S. К тебе не заходила моя мама? Я чувствую, она должна зайти. Надо ей обо всем написать. Она хорошая, только обо мне очень печется. Если она сейчас ничего не поймет в наших отношениях, то поймет потом».

Тишина проходит мимо человека.

Черт с ней, с тишиной!

Стол поставили посредине вестибюля и накрыли его красной скатертью. У Андрея вспотел лоб, но он не полез за платком, боясь привлечь к себе внимание. Поглядывая на плакаты, развешанные по стенам, он жалел, что сел слишком близко.

Собрание открыла председатель месткома Уварова:

— Для ведения собрания необходимо избрать председателя и секретаря.

Наступило молчание, которого так боялся Андрей. Какого черта — «Необходимо избрать»? На всех собраниях одно и то же. Люди настолько озабочены стремлением к порядку, что перестали бояться штампов и фраз-потаскушек. Это осталось с того времени, когда оговориться на собрании было опасно.

— Андрея Григорьевича Золотарева и Любу Чекину, — предложила Шура, операционная сестра.

В зале одобрительно зашумели, закашляли. Других фамилий не назвали.

Уже ни о чем не думая, он достал платок и вытер лоб. Не успев овладеть собой — только бы остановить это обсуждение, — он встал и проговорил изменившимся голосом:

— Я долго отсутствовал и в последнее время лечебно-профилактической работой занимался урывками. Предлагаю, чтобы собрание вел Игорь Александрович Архипов.

Кто-то поддержал его. Зал вздохнул с облегчением. Неужели и другие остро чувствовали состояние Золотарева? Он сел и опустил голову. Значит, еще доверяют, и не надо забывать об этом, если хочешь уважения товарищей.

Архипов деловито подошел к столу и сообщил повестку: о ходе профилактической работы в районе.

Считалось, что этот вопрос у них решается успешно. Областной педиатр, женщина придирчивая и требовательная, находила в документах, когда бывала здесь, только мелкие неувязки. На годовых отчетах в оргметодотделе областной больницы их район неизменно приводили в пример. Но Андрей понимал: благополучие в документах — это еще не все. Перед специализацией он выехал на медпункт, к которому у него в общем-то не было претензий. Настораживало, однако, что больные, поступавшие с этого участка, рассказывали о своем недавно прибывшем фельдшере какие-то странные истории: переломы лечит травами, оспаривает диагнозы врачей.

И Андрей убедился, что в Бондареве не разглядели невежественного и хитрого человека. Тогда же он решил провести совещание, тем более что и на других медпунктах и в участковых больницах были вскрыты тревожные факты.

Слова попросил Грейсер, главный врач Пешневской участковой больницы. Говоря о делах больницы, он все время упирал на трудности, связанные с перегрузкой лечебной работой, с бездорожьем и с неукомплектованностью штатов.