Крушение (СИ)

Высокий матрос поджал губы и предложил сыграть ещё, на что Арин согласился и быстрым голосом стал проговаривать в течение минуты: "семь... десять... два... восемь... одиннадцать...". От прыти и удачливости господина матрос краснел, просился отмечать подробнее ставки и зло смотрел на рыжего юнца, пишущего ножом вместо пера. После первой большой ставки Арин ставил помалу и не изменялся в спокойном лице. С любопытством Мирра подняла глаза на стол с монетами и на высокого матроса, хмурившегося каждому новому числу произнесённому Арином. Её лицо преображалось, светилось, она прикладывала к глазам ладони, словно смущаясь. В толпе не скрывали изумления и переговаривались; а бледнеющий высокий моряк испуганно глядел на Арина (который упрямо твердил числа) и переставал понимать происходящее, но продолжал кидать кости, не останавливаясь из-за власти невозможного, как ему думалось, действа. Остальные матросы затихли, а Мирра с весёлым блеском в глазах смотрела на Арина, уверенного и бесстрашного, и не обращала внимания на стол, на кости и на моряков.

-- Двенадцать. -- сказал спустя двадцать минут Арин и вздохнул. -- Всё господа, я кажется сполна попытал удачу. Новичкам сегодня везёт.

Улыбающийся юнец оторвался от изрезанного до края стола и принялся считать и бегать пальцами по своим надписям; когда он закончил в толпе ахнули.

-- Двести две ставки подряд. -- юнец разводил руками, показывал на числа и веселился оттого, что матросы были не похожи на самих себя.

Не разговаривая, моряки хмурыми взглядами проводили странных гостей и ещё долго стояли на месте, и не переглядывались; только высокий худой матрос сжимал кулаки, отряхивался и выбрасывал игральные кости за борт.

Арин остановился посреди палубы и с улыбкой взглянул на Мирру, отвечающую ему тем же. Несвязно, пропуская слова и сбиваясь, девушка быстро говорила и то поднимала глаза на Арина, то закрывала веки от волненья. Теперь она узнала, почему он не сходил с места и не бежал от Грета, почему он с уверенностью ставил монеты, когда играл в кости. Она краснела и бледнела, потом вновь краснела, но не умолкала.

-- Но откуда... знаете всё... как же такое...?

Глаза Арина сияли радостью, он вытягивал голову, плечи, выставлял вперёд подбородок и отвечал загадками и весельем. В нём что-то поднялось в груди, он молчал, ласково улыбался девушке и смотрел на спускающееся к горизонту солнце, испытывая прежнюю радость, прежнее чувство озорства от вида белой пены, разносимой морскими волнами.

Но Мирра, не утолив своего любопытства, дёргала за руку Арина и умоляюще просила открыть ей тайну. Сняв с шеи верёвочку, Арин сделался серьёзным, и в его ладонях девушка узрела красный коралл, налившийся цветом под лучами красного, закатывающегося солнца.

-- Мне его дарила... -- Арин замялся.

-- Ила. -- сказала Мирра неожиданно, дрогнула и спросила не своим голосом. -- Вы её любите?

Коралл сверкнул в глазах Арина алым свечением и открыл ему то, что произойдёт при всех возможных его ответах. Арин вспотел, нахмурился, и перестал слушать коралл, перестал воспринимать шедшие от него предсказания.

-- Я люблю её всей жизнью.

У Мирры встали слёзы в горле, ей стало трудно дышать, и она, удерживая себя от рыданий, ушла прочь, не смотря по сторонам и не оглядываясь.

4

В лесу было прохладнее, чем на горячем песку на берегу, и маленький стылый ручей вился меж дерев в редком просвете, очернённом теньками от низких травинок; заворачивал влево, обегал вдоль сучковатого сгнившего бревна без коры, усиливался поток, и одною своей струёй он ветвился вниз по затвердевшей, смачивавшейся земле к большому муравейнику. Свет просачивался в это место в лесу, и крошечные, только вблизи заметные блики на чёрных жителях возвышения рассыпались перед накапливающейся блестящей лужей.

-- Ты что наблюдаешь?

Арин оторвал глаза от бревна, ручейка, теней и света на земле и на муравейнике, чтобы оглядеться. На него смотрела загорелым лицом полуголая, в зелёном наряде девушка со строгостью в голубых глазах.

-- Почему не спасаешь? -- тонким решительным голосом сказала девушка и присела к муравейнику. Она торопливо взяла иссохшую ветку и, взрыхлив землю, сделала канавку, по которой вода то убыстряясь, то прерываясь, сбежала в сторону от копошившихся муравьёв.