Крутые излучины (сборник)

Все, кто шёл во главе с Александром Ивановичем, сразу заметили этот необычный способ передвижения. Человек-плащ, человек-паук, человек-зигзаг – такие эпитеты скорей подходили к нему. Он не шёл, а бежал, часто спотыкаясь и меняя параметры движения. На правой стороне тротуарной дорожки он запутался в собственных ногах, упал, кувыркнулся на бок, тут же вскочил и исчез в темноте.

Никто не комментировал такое явление, было приподнятое настроение, и Александр Иванович вёл нас уверенно к метро, выводя на Верхнюю аллею по диагональному проходу дворовых дорожек, с коридором нависших ветвей многолетних деревьев. Через паутину голых веток просматривались горящие фонари, на землю падали их качающиеся тени.

Тут мы опять встретились с «зигзагом». Его постоянно двигающаяся, как загогулина, тень путалась по всему пространству между деревьями, тротуарными бордюрами и загородками. Преодолеть сходу незамысловатый дорожный лабиринт он не смог.

– Молодой человек, вы абсолютно запутались. Давайте я вас отведу к метро.

«Зигзаг» доверчиво метнулся в сторону Александра Ивановича и был взят им под свободную руку. «Зигзаг» с благодарностью принял столь щедрый жест и как-то сразу прильнул, как родной, к Александру Ивановичу. О чём они между собой говорили, не было слышно, но иногда долетали обрывки фраз:

– Нет в жизни радости! Нет в жизни счастья!

Александр Иванович уверял его в обратном.

В метро мы стояли рядом, и теперь можно было отчётливо разглядеть попутчика. Был он худой, высокого роста, в тёмной одежде, стоял неустойчиво и колебался вместе с вагоном. Лицо замаскировано чёрной бородой и затемнёнными стёклами очков. Это был молодой человек лет тридцати.

Как выяснилось, он, как и мы, поздравлял женщин с праздником и был под градусом.

– Я дизайнер из полиграфического института, – хвалился или оправдывался он. – Между прочим, люблю кататься по Лиственничной аллее на роликовых коньках и доске.

Он был среди нас как товарищ, такой же знакомый и аналогичный по уровню настроения.

Александр Иванович не без гордости осведомил его, что он находится среди профессоров агроинженерного университета.

– Да ты не стесняйся, все профессора немного того, двинутые, – раскрывал свою доброту Александр Иванович.

Я сочувственно молчал или поддакивал, кивая головой. Шум разгоняющейся или тормозящей электрички мешал вести беседу.

– Нет радости в жизни, нет счастья, – придвинулся ко мне «зигзаг», выспрашивая и моё мнение.

Теперь я смотрел на него почти что в упор, и мне казалось, что я его узнаю, что где-то я встречался с подобным джентльменом.

– Молодой человек, я дам вам совет. Чтобы была радость в душе, радость долгая, неизбывная, нужно только одно.

Его глаза немного оживились, он ещё ближе придвинулся ко мне и проявил явное любопытство.

– Знаете, что нужно для счастья и радости? – задал я ему наводящий на размышления вопрос. Выдержал паузу. – Надо любить родину. Вы любите свою родину?

– Это не родина, это уродина! – ответил он сразу.

– Это не так. Если вы любите родину, то даже если вас разлюбит женщина, выпроводят с работы или вы поссоритесь с друзьями – вас всё равно не покинет состояние счастья и радости. Родина – это больше, чем всё остальное. Всё остальное находится внутри неё.

– Интересно вы говорите! Родина? Родина – это там, где лучше! Вот она родина!

– Нет, мил человек, родина – это сущность твоя. Это твоё прошлое и твоё будущее.

– А если моё прошлое и будущее – не иметь родины? – твёрдо стоял на своём «зигзаг».

– Если это ваша философия, то вам никогда не быть счастливым и радостным. Ну, например, теряете вы земное тяготение и улетаете. Куда? В пустоту. В промежуточное пространство, в сектор «Ничто».

– Интересно вы говорите, – задумчиво кивал головой «зигзаг» и продолжал колебаться телом, удерживаясь рукой за металлическую стойку вагона. – Хотелось бы с вами продолжить беседу. Вы не возражаете, если я приду на кафедру?

– Молодой человек, приходите, приходите. Поговорим. Отдохнём. – Александр Иванович протянул «зигзагу» визитку.

В пассажирской сутолоке, тесноте и завывающем шуме вагона я расстался с «зигзагом», так и не попрощавшись. И он промолчал. Мы узнали друг друга столь странной противоположностью сущностей: я – «линия», а он – «зигзаг». Я нашёл, а ему искать. Я имею, а он проносится мимо. Мне уже радоваться и быть счастливым, а ему – ныть и чертыхаться. Вечно двигаться в пустоте между нелюбимыми уродинами. Это не предрасположенность, а несобранность и расплывчатость мыслей и чувств. Скоро и «зигзаг» придёт к моему мнению, неоднократно проверенному разными невзгодами жизни.

Чтобы любить Родину, надо понять одно: ей необходимы преобразования, она должна развиваться и хорошеть, а тебе необходимо найти такое родное место, в которое ты можешь многократно возвращаться и где ты можешь постигнуть непрерывность жизни и даже её покой. Тогда ты творец, художник, архитектор или просто созерцающий человек. И ты ощущаешь в себе что-то, данное Богом.

Нечаянная радость