Крутые излучины (сборник)

– Так-то оно так, материал из неё хороший, только разучились правильно с ним обращаться, придётся на дрова пускать, – загадочно произносил Егор Павлович.

– Не скульптуру же из неё делать.

– А надо бы скульптуру. Всему до́лжно находить полезное применение.

– Что поделаешь, отец, лес рубят – щепки летят.

– Лес сначала вырастить надобно. Дереву и человеку сложно прижиться на новом месте. Дед Нефёд в городе не прижился.

– А сыновья ведь прижились.

– Прижились, только вкось растут. А нам эти вывихи и уклоны совсем ни к чему. То вправо, то влево, между ними прямой дорожки не выстроить.

– Ничего, батя, был бы материал хороший, а применение ему мы найдём.

Через некоторое время они орудовали топорами, отбрасывая в сторону отрубленные ветви липы. Затем тёмный ствол с торчащими белыми срубами вместо веток они понесли к дровам. Егор Павлович ободрал кору и сделал из половинок толстые, но лёгкие лотки для слива воды. Оставшуюся часть древесины они разрезали пилой на чурбаны и, расколов колуном, уложили в дровяник. Закончив работу они присели на луг. Виктор включил транзисторный приёмник. Краснознаменный ансамбль имени Александрова исполнял русскую народную песню «Черёмуха»:

Что случилось вдруг со мною,
Обломал черёмуху весною.
А она, притворная, молчала,
Словно ничего не замечала…

Виктору виделись стройные ряды солдат в военной аккуратной форме, их дружный коллектив, способный в точности исполнять всем вместе единые ноты песни.

– Вместо липы рябинку посадим, – снимая кепку и почёсывая взмокший затылок, тихо и задумчиво произнёс Егор Павлович.

Музыка песни летела свободно в пространстве, настраивала на бравый, задорный лад. Анюта Егоровна приглашала к столу. Сын и отец, устало поднявшись с земли, направились к дому, всматриваясь в родные его глаза-окошки. Их обнимало одно счастливое чувство любви и дружбы, которое в этот миг им казалось бесконечным и вечным.

* * *

Вечером приехал Малинка, вызвался сам помогать пенсионерам, был деловит, разговорчив и весел. На удивление ухватисто и проворно работал за всех троих. И телегу подцепит сам, и к копне подъедет, как надо, и с той стороны и с этой успеет на вилах сено взмахнуть, а оно душистое, так он и его нахваливает.

«Нет лучшего человека, – в такую пору говорят ему. – Этот работу не испортит». Малинка улыбку не прятал, ходил чинной и важной походкой, возвышая торжественно грудь.

– Пока мы тут, с нами и кнут, а когда будем там, тогда тарарам, – закончив доброе дело, он достал излюбленный «Беломорканал», сел на разогревшийся за день бугорок зелёного луга и подозвал размягчившимся голосом:

– Садись, Виктор, покурим.

– Ну, у тебя иноходь, будь здоров, даже лоб не вспотел! – Виктор сбросил с головы кепку.

– Я вот тоже. Бывает, весной жарко, выпрыгну в борозду, кепку сниму да в небо загляну, а там самолёт. Эх! Такие завидки возьмут. Скорость у трактора маловата, и думается: ну что там учёные лемеха у плуга не сделают, словно крылья, чтоб над землёй парили, а трактор бы километров под семьдесят разгонялся.

– Ну, ты придумал! – удивился Виктор.

– Или вот ещё… – продолжал Малинка, бросая вдаль мечтательный взор. – Неужто нельзя сделать, чтобы и помидоры, и картошка на одном кусте сидели. Ну, что наверху, что внизу – тут ясно.

– Это только тебе одному ясно, а остальным пасмурно. – Виктор раскинулся на лугу, заложив руки за голову.

– А самая надоедливая штука у нас – это погода. Было бы так, что по дням и годам всё шло как по писаному. В общем, у меня таких идей много всплывает. – Малинка выпустил дым изо рта.

– Всплывает, только разве ж применишь?

– Отчего не применишь? Как только появится возможность, сразу и применят. Нам на этой земле долго ещё работать. Сам видишь, непочатый край самой красивой работы ещё впереди.

Малинка опёрся коленями в землю и, жестикулируя руками и телом, повёл монолог, наполненный выдумкой и фантазией.

Красное солнце вечерней зари выкатилось огромным диском. Замерло над горизонтом, словно вслушиваясь в разговоры и намереваясь сказать: «Не нарушу своего привычного хода. Не тревожься, дерзай, человек».

Сказало и тихо скользнуло вниз, чтобы идти дальше доказывать людям естественность всех земных изменений, влюблять в новизну наступившего дня, напоминать о причастности к завтрашнему восходу и указывать соединение с прошедшей зарёй.

* * *

Через месяц окончился отпуск у лейтенанта Орлова.

Надо было ехать укреплять границу на Дальнем Востоке.

– Надо ехать, а то не только малую, но и большую родину прочирикаем. Давай, отец, ты здесь держи в полном порядке родные края, а я там, на далёкой границе, родине послужу.

– Два настоящих солдата, ты да я, не маловато для глобальной войны?

– Ничего, батя, когда окончится глобальная, опять придёт индивидуальная.

– Ты имеешь в виду информационную, психологическую?

– Да, именно её. В такой войне остаться человеком – самое главное.

– Не только остаться человеком, но проявить самое лучшее – духовную устремлённость.