Крутые излучины (сборник)

– Нет такой машины в совхозе. Завтра узнают, а сегодня нет, – удручённо ответил Егор Павлович.

Орлов, не сбавляя скорости на ямках, гнал мотоцикл к огню. Горел дом деда Нефёда.

Возле дороги стояли автомобиль «Жигули» и две гипнотически застывшие фигуры мужчин.

– Это сыновья деда Нефёда, – затаённо произнёс Егор Павлович.

Огонь с треском пожирал деревянную постройку, вырывая горящие щепки и выбрасывая их в тёмное пространство неба. Обожжённая губительным пламенем старая терпеливая береза беспомощно качалась под окнами дома, закрытыми бушующим, всепоглощающим занавесом огня.

Две фигуры стояли молча, захваченные чудовищной силой пожара, отталкивающей их всё дальше и дальше от дома. Они ещё раз уступили его напору, отошли и закурили, не пытаясь разговориться.

Орлов подошёл сзади и тихо спросил:

– Отчего дом загорелся, не знаете?

Они продолжали курить. Один из них, обращаясь скорее к огню, произнёс значительно, но неопределенно:

– Больше не будет. – Потом повернулся и, узнав Егора Павловича, поздоровался с ним.

– Кто это с тобой?

– С сыном приехал. А страшно горит Нефёд! – сказал Егор Павлович, словно в доме действительно кто-то остался.

– Отчего же ему не гореть? – буркнул второй, который постарше.

– Почитай пятьдесят лет отстоял, – стал вспоминать Егор Павлович.

– Всё в жизни имеет конец, – произнёс тот, который моложе.

– Брат, принеси стакан из машины, – старший достал из кармана куртки бутылку водки.

– Ты, Егор Павлович, особливо не болтай – дом застрахованный.

– Так что, он сам приказал вам спалить? – спросил Егор Павлович, будто не понял о чём идёт речь.

– Сам или не сам, только дороги ему сюда нет.

– Ну а жив он, здоров?

– Жив, рвётся в деревню. Сам знаешь, немощный он.

– Ну а хоронить сюда привезёте?

– Посмотрим, ведь не с ближнего света.

– Давай, Егор Павлович, помянем, – старший налил водки в стакан.

– Как же, как же… В этом доме и вы росли.

Выпили на троих, Орлов отказался.

– Вот такие дела, Егор Павлович. Просьбу нашу не забудь. Пока. До свидания.

Тот, который помоложе, размахнулся и бросил пустую бутылку в горящий дом, и она тут же исчезла в огне.

– Поехали, брат, не время.

– Передайте поклон старику, – потянулся им вслед Егор Павлович, – а впрочем, смотрите сами, может, не надо, – махнул он рукой на прощание.

– Ах ты, какая досада, умереть, как следует, не дадут, – продолжал говорить Егор Павлович уже в темноту.

– Поехали, отец, здесь делать нечего.

Орлов ещё раз взглянул на исчезающий в огне дом, на преданно стоящую рядом берёзу, и тихая щемящая боль разлилась в груди. «А ведь он был настоящим солдатом», – успела мелькнуть запоздалая мысль, когда рука дёрнула дроссель. Словно сорвавшаяся в небе звезда, мотоцикл рванулся вперёд по пыльной дороге. Хотелось кричать в бегущую мимо ночную мглу, а Егор Павлович твердил свою правду:

– Не приведи случай умирать одному на чужбине.

* * *

«Не приведи Господи, чтобы с ними случилась беда», – думала в этот миг Анюта Егоровна, так и не уснувшая с тех пор, как умчались из дома мужчины. В её седой голове, умудрённой жизнью и опытом, пронеслось множество случаев с нехорошим исходом. Оттого все думы её сейчас были направлены на неведомую беду, которую только она могла отвести. Впервые это колдовское свойство она стала замечать за собой, когда без родителей подняла на ноги двух младших братьев, и поверила в него окончательно после того, как вернулся живым и невредимым её муж с войны. Это же свойство хранило в целости и сохранности её детей, разлетевшихся по самым дальним концам страны, размеры которой она ощутила через разлуку. Оно же сберегло их от дурного пути, оно давало уверенность в их честности, трудолюбии и доброте. В последние годы она стала наблюдать, что её свойство ослабло. Никак не хватало сил собрать всех детей в своём доме, собрать и оставить рядом с собой навсегда, до самых последних минуточек. Не хватало сил вселить своим братьям веру в то, что вся жизнь ещё впереди, а у самой себя не могла унять боль в пояснице. Влезая на каменную печь, выложенную руками Егора Павловича, она сближалась с её огромным теплом в счастливой надежде, что всё можно поправить.

– Что там стряслось? – приподнимая занавеску над печкой, спросила она вошедшего Егора Павловича.

– Нефёдову избу подожгли. Сгорела под самый фундамент, – произнёс Егор Павлович.

– Вот ироды, что натворили! У кого рука поднялась на такое?

– Кто его знает? Пойди разберись в темноте, – хранил обещанную тайну Егор Павлович.

– Это приезжие. Деревенские такое не сделают, – размышляла вслух Анюта Егоровна. – Кто дом построит, тот не подожжёт. После войны его дом один целым остался.

– Да, жалко избы, – поддакивал Егор Павлович, готовясь ко сну.

– Это приезжие, – продолжала Анюта Егоровна. – Говорят, видели его сыновей на машине.

– Тоже придумаешь! – злился Егор Павлович на догадливую жену. – Спи давай.

– Два года назад сыновья приезжали страховаться, – сокрушалась Анюта Егоровна, укладываясь на жёстких печных камнях. – Строили, строили, а они поджигают.

– Спи давай лучше, – нехотя проговорил Егор Павлович в ответ.