Крутые излучины (сборник)

Кроткая и незащищённая, она растерянно стояла возле него. Верзила мотнул головой и начал топтаться. Олег понял, что девушку нельзя оставлять одну.

Они сели в автобус. Познакомились. На конечной остановке сошли. На улице моросил дождь. Зонта нет, под деревьями не укрыться, льёт через оголённые ветки, словно сквозь сито. Куда хочешь, туда и девайся.

– Идёмте ко мне, иначе до нитки промокнете. Это был последний автобус, а такси не дождётесь. Теперь я вас буду выручать, – Оля захватила тоненькой ручкой непослушную руку Олега и потянула вперёд.

В комнате было тепло и красиво.

За окном монотонно шумел дождь, так мило, и сердцу такая отрада, что домой идти не хочется. Выпил кофе, разогрелся, расслабился.

Оля выставила раскладушку. Они пожелали друг другу спокойной ночи, выключили свет и улеглись по разным местам. Оля отвернулась к стене. Однако ему не спалось, рассудок его не дремал, разгорячённое тело не давало покоя. Долго лежал он, проклиная свою нерешительность, сдержанность чувств, не нужную в этот момент тактичность. Наконец встал, робко потянулся к ней сквозь темноту, исполненный страхом и негой надежды. Осторожнее любого кота юркнул к ней в постель и замер, глаза даже прикрыл. Ведь говорила она: «Не прикасаться». От её молодого тела исходил пьянящий аромат тепла и здоровья. Словно исцеляющий доктор, он слушал её дыхание, чувствовал биение её сердца.

Олег приоткрыл глаза. Её расплетённые белые волосы рассыпались по подушке, одна непослушная прядь упала на щеку. Кожа её была нежна и бела, над ней словно сияла луна. Тонкие брови, ресницы, детская улыбка, мягкий овал лица… Олег открывал глаза и вновь закрывал, поражаясь, не чудо ль. Он любовался, замирал и таял, он прикоснулся к ней. Она в полусне, как бы не поняв, доверчиво прильнула к нему. Он поцеловал её в губы, она тихо шепнула: «Не надо». Так томно и нежно, и снова прильнула к нему. Олег не дышал, он утопал, он плыл, захваченный сильным течением… А за окном по-прежнему моросил дождь. Маленькая четырёхугольная комната, словно небольшой космический островок, удалялась в чудесный покой и тишину. Она словно временно покидала землю, эту благодатно-богатую землю, напоившую людей молоком, вручившую ломоть хлеба и соединившую в мирный вечный союз…

Утром Олег проснулся – её рядом нет. Смотрит, она в халате и что-то готовит на кухне. Взяла чайник и шумно наполнила его водой, хлопнула крышкой и резко поставила на плиту. Её милое, нежное личико озадачено. В движениях чувствуется раздражение, лобик слегка нахмурен, губки сжаты.

– Что случилось, Оля? Я разве тебя обидел? – было неловко начать разговор, но ещё нелепей – молчать.

– Тебе пора уходить, – голос её отдавал холодком.

– Ну, послушай, Оля…

– Я же просила не трогать. Не надо было трогать, я же просила, – её глаза округлились и наполнились злостью, той женской коварной злостью, которая не страшна, но опасна.

– Оля, прошу тебя, не делай из этого большую трагедию, ведь всё было прекрасно.

– Прекрасно, да не очень.

Олег никак не мог понять, что случилось, почему нежная, милая девушка вдруг стала враждебным, дерзким зверьком. «Может, унизил, был груб? – думал Олег. – Надо извиниться, утешить её». Он подошёл и обнял её за плечи.

– Не трогай меня, я больна. Да, больна той страшной болезнью, которая легко переходит от женщины к мужчине, которую нелегко вылечить.

– Оля, что ты несёшь, этого быть не может!

– Не может быть? На, смотри! – она показала кучу таблеток и пузырьков с неизвестными Олегу латинскими названиями. – Второй год на домашнем лечении. Мне запрещено. Я не сдержалась, но ты же мужчина.

Олег стал одеваться, оставаться более он не считал нужным, её голос был истеричным. С этой минуты он проклял себя за то, что решился её проводить, негодование переполняло его.

Вернулся к жене, солгал, что ночевал у друга.

Впрочем, этой истории Олег тогда не придал значения, неприятный осадок вскоре исчез, а угрызения совести сменились верой в то, что такое вновь не случится. Всё пошло своим чередом, он с увлеченьем работал, бодрым шёл на работу, радостным возвращался домой к сыну и жене. Домашний уют, семейное тепло и внимание друг к другу ему стали ещё дороже.

И это было до тех пор, пока он не повстречал своего давнего друга.

– Иду Петра Оханова навестить, – сообщил ему старый приятель.

– В аварию, что ли, попал?

– Не в аварию, а, можно сказать, в настоящую катастрофу. Говорит, погулял маленько. Вечером, говорит, села одна в такси, ну, говорит, белокурая такая, красивая и смеётся. А где живёт, не спросил, так его еле приняли. Теперь никуда не ходит, лечится.

«Белокурая, красивая…» – Олегу невольно вспомнилась ночь в чужом доме, милая девушка и её убийственный голос: «Я же просила не трогать…»

– Может, вместе пойдём к гуляке?

– Да, да! Конечно, – сразу согласился Олег.

Случай с Петром Охановым начал тревожить: «Белокурая, красивая, а вдруг это она?».

Пётр Оханов, здоровенный парень, косая сажень в плечах, выглядел весьма удручённым, со страданием в глазах.

Куда девался его задор, его богатырская сила…