Крутые излучины (сборник)

Прилетев на родину, в Подмосковье, соловей скрылся от людских глаз в густых зарослях сирени, посаженных вокруг жилого дома, и начал исполнять заливистые серенады.

К тому времени котяра стал поразительно самодовольным. Других котов не боялся, от собак своевременно прятался. Каждый день хозяйка открывала дверь, и он самостоятельно, но с явной осторожностью вытягивался на улицу и ходил по лесочку, возле куста, где пел соловей. Совсем недавно он схапал зазевавшегося воробья и задавил маленького мышонка.

Коту дали кличку Филипп, и он на неё по привычке всегда откликался. Стоило ему выйти на балкон и расположиться на мягкой подстилке, как соловей тут как тут. «Филип-филип-филип. Фе-тю, фе-тю. Тюх-тюх-тюх. Тр-р-р-р», – вроде как дразнит кота, да так многократно, что уснуть невозможно.

Днём котяра опять отправлялся на прогулку, несколько раз прокрадывался возле куста, припав животом к траве, переставляя лапы, как робот-манипулятор, последовательно – одну, потом вторую, третью, четвёртую… Если уставал от неудачной охоты, то ложился на часок, прислушивался к различным шорохам и трепыханьям.

Но соловей днём помалкивает, не поёт. А как наступает вечер и особенно утро, опять: «Филип-филип-филип. Тюх-тюх-тюх. Тр-р-р-р. Тюв-тюв-тюв. Фить-фить-фить. Фи-фи-фи. Цык-цык-цык. Тю-ви, тю-ви». Будто пальцем возле виска крутит, как иногда это делает укоризненно хозяйка.

Май. Цветёт сирень и черёмуха, белым узором покрылась вишня, раскрылись высаженные домашние цветы, одуванчики развернулись повсюду. Кругом исключительная благодать, а тут соловей громко-громко поёт, то нежными, то радостными позывами: «Цыть-цыть. Фить-фить. Сить-сить. Филип-филип-филип. Тр-р-р-р». Поёт соловей, словно сверлит, поворачивает головку в разные стороны, оттого звук меняет направленность и интонацию. «Ква-ква-ква», – поддакивает лягушка.

«Тр-р-р-ы-ы, тр-р-р-ы-ы, тр-р-р-ы-ы», – дробит ударами дятел. Несколько раз запрещающе строго каркнула ворона. Досадно тявкнула собака, будто выругалась увесистым словцом, когда в неё бросили камнем. «Цё-цё-цё. Чёв-чёв-чёв. Фи-тив-тив. Чир-тир-фью-фи», – поддразнивали другие пташки, часто-часто щебетали, будто обсуждали возникшую неприятность.

Впервые кот, потеряв надежду поймать соловья, прокричал в темноту досадное «мяу-мяу». Так длилось несколько дней и ночей. Котяра весь исхудал, нервничал и царапал хозяйку. Соловей был неистов, без устали и всю ночь напролёт выдавал предсвадебные концерты.

Однажды кот выбрался ночью и, сидя под деревом, чувствовал это пернатое тельце, бесстрашно и безостановочно, с полным самозабвением выдававшее своё присутствие. Кот ломанулся в гущу сирени, соскользнул с тонкого, расползшегося во все стороны куста и защемился в его рогатульках. «Мяу-у-у, мяу-у-у», – простонал котяра и с поджатым хвостом, помятой шерстью и подмоченной репутацией отправился восвояси. Ночью опять не спалось.

Птичий гвалт усилился. «Тир-тыр-тыр», – кричал дрозд. «Кар-кар-кав-кав», – надменно вещал ворон с ударением на «р» и последующей заменой на «в» для куражу. «Сви-ти-ти. Цё-цё-цё. Фи-тив-тив. Фить-фить-фить. Чёв-чёв-тёв», – разноголосо щебетали скороговорками пташки, возбуждённые вечерними посиделками.

Котяра взобрался на поручни балкона и уже оттуда с нервным трепетом и негодованьем высматривал соловья. Возле носа кружил комар и нудно пищал, сбивая с толку.

Долго и многократно откладывал он попытку броситься коршуном на соловья. Была отработана полная готовность, лапы и хвост приноравливались для прыжка, задние лапы неоднократно напружинивались и отбивали нервную дробь. Внизу послышался шорох…. С диким криком «мяу-мяв-ав-ав» котяра бросился вниз к соловью.

Результат был плачевным: котяра сломал лапу и изодрал полмордашки. Как маленького ребенка, выхаживала его хозяйка, забинтованного и намазанного лекарством. Неудачу котяра перенёс спокойно и даже с некоторой гордостью за себя любимого.

Вскоре и соловей прекратил свадебные распевки и занялся хозяйственными делами. Перелетел в глубь леса в пташечкино гнездо, и вскоре они стали выкармливать новое потомство, собирая жучков, паучков, муравьев, клопов и гусеничек.

Отлёт соловья кот, видимо, посчитал за свою победу и как заправский герой с удовольствием почивал на диване. Хозяйка разжалобилась и кормила котяру по больничному рациону. Филипп добрел и добрел, от безделья глупые мысли всё ж его донимали. Хотелось иногда сумничать перед хозяйкой и выдать наглую штучку: отвернуться от лакомого кусочка, царапнуть диван, свернуться в кольцо и не подавать признаков жизни.

Такому коту всё прощалось, и даже поощрялось его независимое поведение с некоторой хитринкой. Вместо пташек и мышек кот Филипп предпочёл почёсываться и мурлыкать возле человека.