Крутые повороты

В общем, в первое время жизнь в деревне была сносной. Настасья Егоровна из скромных запасов постоянно старалась для всех варить борщ или кашу, заваривать чай из каких-то листьев. Картошку варили только в «мундирах», лишь для супа осторожно соскабливали кожуру. Но в середине ноября с наступлением зимы положение постояльцев стало тяжелым. Настасья Егоровна совсем слегла и почти не вставала с постели. Аркашка как мог кормил мать с ложечки прямо в постели. Продукты все кончились, как их ни экономили. Иногда по два-три дня ничего не ели. Митя и Сергей забирались на печь и в трещинках между кирпичами выковыривали зернышки ржи, оставшиеся после сушки ржи на печи, и съедали их. Отец стал часто болеть. Иногда на одну-две ночи оставался ночевать на станции у знакомых рабочих, так как не в состоянии был дойти до дому. Однажды целую неделю пролежал в станционной больнице.

Приходя с работы домой, отец обычно приносил в трехлитровом бидончике суп из столовой. В воскресенье или во время болезни отца за супом на станцию ходили по очереди Митя и Сергей. На станцию обычно приходили засветло, но обратно возвращались уже в темноте. Идти было холодно и страшно, особенно лесом. Митя плохо различал обратную дорогу, скользил как корова на льду, падал и приходил часто домой уже с пустым ведерком. Бидончик с супом сразу же ставили в еще неостывшую печь. Затем Митя, Сергей и Аркашка с жадностью набрасывались на чуть подогретый, а иногда и совсем холодный суп.

В начале января умерла мать Аркашки. Ее похоронили на сельском кладбище. На следующий день после похорон отец Сергея отвел Аркашку на станцию и со знакомой проводницей отправил его в детский приемник на станцию Няндома. Опустевшую комнату в доме хозяйки никто не занимал. Оставили все как было.

Отец Сергея стал болеть все чаще и чаще. Все тяготы, связанные с болезнью отца, голоданием, домашней неухоженностью, безучастным отношением хозяев, Митя и Сергей переносили безропотно. Одно удивляло Сергея — при относительном обилии еды у хозяев они ни разу не предложили постояльцам, даже детям и больным, ни крошки хлеба, ни капли молока, ни одной картошины, ни чашки воды. Однажды в школе Сергей рассказал об этом своему товарищу, который с удивлением отметил:

— Что ты хочешь? Разве не знаешь, что они закоренелые староверы?

Сергей так и не понял — причем здесь староверы? Забот у хозяйки было много: рано затопить печь, приготовить еду для себя и скотины, накормить сына и корову, вовремя подоить корову, сдать молоко, постирать, выполнить какие-то работы в колхозе. Все это она делала деловито, спокойно, молча. Сын тоже работал как вол: работы для мужчин в колхозе было невпроворот, да по домашним делам забот хватало. Обычно в обед он приходил домой. Мать доставала из печи чугун с борщом, наливала сыну полную тарелку, подавала хлеб, крынку молока. После обеда сын отдыхал полчаса и опять уходил на работу. Приходил уже поздно вечером, съедал полную сковороду жареной картошки с салом, выпивал сразу две крынки молока или простокваши. Немного беседовали шепотом о своих делах, и сын ложился спать. Быстро засыпал, только храп по комнате раздавался. Утром пили чай и все о чем-то шептались.

В начале февраля отец так тяжело заболел, что даже не смог выйти на работу. Уже два дня лежал на печи, не вставая. Митя неотлучно находился около отца, ухаживал за ним. Стоны, а иногда и громкий крик отца ночью пугали детей.

На третий день болезни отца в школе после большой перемены к парте Сергея подошла учительница, погладила его по голове, тихо сказала:

— Сережа! Тебе надо идти домой!

Сергей медленно собрал свои принадлежности и молча вышел из класса. Дети сразу зашумели, захлопали крышками парт, стали перешептываться. Учительница подошла к своему столу, повернулась к классу:

— Дети! У Сережи умер отец. Помолчим минутку… А теперь я вам прочитаю последнюю сводку Совинформбюро.

Сергей медленно брел домой, чувствуя непоправимую беду. Он не замечал людей, не ощущал сильного мороза. Встречные с сочувствием смотрели на понуро шедшего парнишку, украдкой смахивали слезу. Около дома стояла небольшая кучка людей, лошадь, запряженная в сани. Одна из женщин обняла Сергея за плечи и ввела его в дом. В комнате на двух сдвинутых лавках лежал отец, до подбородка накрытый белой простыней. Рядом стояли Митя и несколько женщин. Сергей подошел к Мите и прижался к его плечу. Так и стояли они, глядя на отца. Слез не было. Им казалось, что это они уже давно пережили. К ним подошел мужчина, сказал:

— Дети! Прощайтесь с отцом. Его похоронят на станционном кладбище. Вас брать при сильном морозе мы не можем. Митя и Сергей подошли ближе к отцу, постояли, как бы запоминая, погладили его бледное лицо, отошли в сторону. Тело отца вынесли на улицу, уложили в сани. Двое мужчин — один спереди, другой сзади — устроились на санях, и лошадь тронулась. Митя и Сергей стояли с непокрытыми головами и взглядом провожали в последний путь отца.

* * *