Кружение дней

И так выразительно глянул через дочерино плечо на Катерину, что той только осталось закатить глаза в немом возмущении-восхищении его публичной наглостью.

Приподняв руки, обходит ее на почтительном расстоянии и сразу после того, как скрывается из вида, она слышит ворчание пришедшего сообщения. Смайлики с обнимашками и поцелуями высвечиваются на экране.

“Балбес!”— отвечает Катя.

“Когда ты станешь моей женой, я буду обнимать тебя везде! Даже на чемпионате Мира у подиума!”— летит в ответ.

“Тебя не пустят”

“Меня?! Пустят!”

Сидящая через проход Сашка с любопытством наблюдает активную переписку начальницы с кем-то и детски-счастливое лицо женщины. В итоге не выдерживает, делает фото КатьАндреевны на телефон и сбрасывает Мейер со знаком вопроса.

В ответ получает: “Не твое дело!”

Следующий вопрос от подчиненной более развернутый: “Всем интересно, кто он?!”

И совершенно ожидаемое: “Тем более — не твое дело!”

— Так я права! — весело констатирует Сашка.

— В чем права? — спрашивает сидящая рядом Люба.

— В том, что КатьАндреевна, — дальше садистка делает длинную паузу, наблюдая, как взгляд через проход становится напряженным и предупреждающим, — сдвинет нам завтра утренний лед на полдень.

— На 11,— милостиво соглашается Мейер, — один раз, в первый день.

— И то — хлеб! — улыбается Абрамова.

****

Сборы — это бардак, разбой и полное погружение в фигурное катание. Двадцать четыре часа в сутки дети живут и общаются лишь с себе подобными и тренерами. Совершенно особенные дети, чья жизнь и без того ничем не похожа на обычное детство, полностью растворяются в деле, которому служат. Иногда это заканчивается тоской и слезами.

Вот у кого-то прямо сейчас. Екатерина замечает маленькое грустящее тельце, забившееся в самый темный угол на диване в комнате отдыха, а, может, и плачущее.

Сегодня хандра настигла Машу Богорову. Катя присаживается рядышком и аккуратно поглаживает ребенка по спине, чтобы не вспугнуть. Сколько не держи дистанцию, но как ее удержишь, когда месяцами эти дети рядом: плачут, проказничают, болеют, печалятся, несут тебе (а куда ещё, если близких взрослых нет?) свои обиды и победы. Девочка переползает под бок Кате и утыкается в нее лбом.

— Что случилось, Машенька? — гладя взъерошенного ребенка, спрашивает Екатерина.

— А у меня мама сегодня приезжает! А я здесь ещё неделю! — тоскливо сообщает малышка.

Девочка полностью прижимается к тренеру и горько вздыхает.

— Вы ведь отпуск только что провели вместе?

Нет, это не намек на то, что тосковать не по чему. Какому ребенку бывает много мамы, тем более, если мама с ним не живёт? Екатерина просто напоминает о светлых моментах, предлагая держаться за них эту самую трудную последнюю неделю.

Маша согласно кивает, но от тренера не отстраняется. Заметно, что ребенок просто стосковался по взрослому, которому можно доверить свои печали.

Женщина прижимает к себе девочку, поглаживая ладонью по спине, и молчит. Слова сейчас — лишнее.

— А что вы слушаете? — Маша смотрит на наушник, через который Катя отслушивает подобранную хореографами для старшего состава музыку.

— Ищу музыку, под которую будем выступать в следующем сезоне, — и вдруг в голову женщине приходит идея, — хочешь помочь?

Маша выбирается из ее объятий и завороженно кивает в знак согласия. Ее готовы приобщить к миру взрослых, разве это не лучшее, что могло бы случиться? Даже тоска по дому отступила. Дома ей никто не предлагал слушать музыку для будущих постановок.

Через два часа, отправив ребенка спать, Мейер напишет ее отцу:

— Из твоей дочери может получиться отличный хореограф. Она слышит музыку.

Что же, получается не только разрез глаз достался девочке от папы. В их музыкальной вселенной теперь есть третий, маленький, но созвучно настроенный им обоим инструмент.

С этими мыслями Катерина вытягивается на кровати и проваливается в сон, где на белом пляже, глядя на светлое нежное море, она сидит в обнимку с Тошей и слушает звуки мира без людей.

****

Автобус домой галдит нетерпеливыми детьми и полнится не менее нетерпеливым ожиданием взрослых остаться уже без этой шумной банды. И эта смесь нетерпений превращает поездку в диковатый праздник скорого освобождения.

Екатерина тоже мечтает. О тишине. Неделе покоя и размеренной работы, в которую не ворвётся даже Антон Владимирович, как бы она по нему ни скучала. Очередная командировка Богорова сейчас как нельзя более кстати.

— Приеду домой и неделю никуда носа казать не буду. Только на работу! — мечтательно произносит Мейер.

— А я-то думала, у вас бурный роман! — удивляется Саша.

— Абрамова, уймись! — ворчит Катерина.

Автобус въезжает на парковку. Сашка тут же начинает выискивать глазами своих, весело махать рукой в окно. Она бы и к дверям рванула, но длинные ноги начальницы загораживают путь, приходится нетерпеливо ёрзать, не сходя с места.

— Ого! — неожиданно восклицает Абрамова, — а мне Богор не говорил, что в семье скоро прибавление.

— В каком смысле? — озадаченно спрашивает Катя.

— Ну, вон та беременная женщина — это же мама Маши, — уверенно замечает Саша, указывая в сторону, где ждут родители.