Кружевные закаты

Как Светлана восхищалась этой прямой девушкой! С самого начала их знаменательного знакомства и по сей день Виригина ощущала, насколько далека от этого идеала. Детские страхи и обиды, когда ей доставалось от более бойких сестер, дали о себе знать. Светлана хотела стать более свободной и боевой, но главную роль здесь играла уверенность, что она сможет обрести самоутверждение, если соприкоснется с теми, кто так влек и восхищал ее в незапамятные времена. Как кричала ее тетка, когда узнала, что племянница укрылась от ее всевидящего ока, скрылась с какими-то проходимцами, занимающимися политической пропагандой! Но это было уже неважно… Самое важное было обрести себя, что она и делала здесь.

– Как вообще возможно существовать, заниматься чем-то обыденным, абсолютно неинтересным, если не можешь получить то, что больше всего хочешь? Это не жизнь в таком случае, – продолжала Алина, обретя благодарного слушателя.

Как необходимы они оказались друг другу! И к чему здесь вообще мужчины? Лучше женского мира нет. Чистого, лишенного стремления все разрушить обособленного общества существ, самой природой понимающих друг друга. Если отбросить, конечно, предубеждение и соперничество из-за самца. А они сумели отбросить. Со Светланой Алина забывала, что сама хотела разрушать и неугомонно действовать, чтобы самоутвердиться в сговоре приоритетного пола.

– А ты думаешь, все люди получают, что хотят? Думаешь, каждый брак заключается по любви, и нет несчастливых жен и обманутых мужей? – Виригина сама не подозревала, откуда взяла это утверждение, но, взяв, почуяла, что оно верно, в крайнем случае, для нее.

– Конечно, есть…

– Так отчего это возникает?

– Оттого, что люди не созданы друг для друга.

Светлана с ироничной полуулыбкой закрыла свои вытянутые глаза.

– Оттого, что для любви важнее, много важнее не безумная страсть на уровне подсознания, а элементарная добропорядочность, как бы скучно это не звучало.

– По-твоему, любовь – обыкновенная привязанность, привычка? – с удивленным несогласием произнесла Алина.

«Какой же она еще ребенок», – с нежностью подумала Светлана.

– Любовь – это схожесть интересов, соприкосновение душ, когда лик другого не отталкивает, он почти равен твоему, но все же не совсем таков.

– Тогда что у вас с Костей? – решила идти напролом Алина.

– Страсть, – коротко ответила та. – Чувство, которое изматывает, сжигает, как несчастливая влюбленность, только сжигает всегда, даже если объект твоего вожделения находится рядом.

– И все равно ты идешь за ней, хоть и понимаешь, – тихо озвучила Алина самые сокровенные мысли.

– Кто мы в этой безумной гонке, называемой жизнью? Мы лишь можем брать, пока она отпускает нам что-то, будь то время или любовь. Это лучше, чем всю жизнь отсиживаться на берегу.

– Надо же, ты все понимаешь… – удивленно протянула Алина.

Сочетание нежности и непокорности сейчас, как никогда, окрашивало лицо Виригиной. Очаровательна, хоть и не классическая красавица, а, может быть, именно поэтому. Лукавые, как будто даже суженные глаза, словно наводили на мысль, что обладательница их знает о том, на кого обращала свой взор, всю подноготную, все нелицеприятные подробности. И, подумать только, эта самая девушка, крутившая кавалерами как ей заблагорассудится, добровольно стала любовницей их начальника, рискуя лишь своей судьбой. В их среде люди попадались рисковее, чем за ее пределами в начищенном высшем свете, поэтому смотрели на прелюбодеяние сквозь пальцы, никто не кудахтал и не сплетничал. У них были дела важнее, чем обсуждать тех, кто оказался смелее их; у них была своя жизнь. Но все равно подобная смелость или, скорее, безрассудность, вызывала ответные чувства, по крайней мере, у сестры соблазнителя. Потому что ей не было все равно. Алина всегда считала, что они свободнее и честнее, раз признаются в грехах и тайных желаниях, а не замалчивают их, но такое… Пробовать отвлеченные идеалистические понятия на себе не так уж полезно. Прежде Светлана отказывала кавалерам и чувствовала себя победительницей, вершительницей судеб, желанной и прекрасной. Сила Кости подавляла, обезоруживала, подкупала ее.

Для самой Крисницкой неожиданностью стала ее реакция на адюльтер брата и подруги, ставшей ей теперь столь близкой. Поразмыслив обо всем, что произошло в ее отношениях с другими людьми, молодая барышня решила, что любовь – это все приходящее, мужчины предают. А вот Светлане ей нет поводов не доверять. Но она теперь на краю пропасти играет с огнем, да еще в ханжеских условиях, где им не посчастливилось родиться… Это сейчас она в блаженстве, а потом…

32

Когда Светлана открыла Константину изводящую ее последние недели тайну, которая перевернула ее мир и заставила сурово жалеть о содеянном (разумеется, она надеялась, что ничего подобного не случится), он не отреагировал так, как она рассчитывала. Нет, она понимала, что они не поженятся сейчас, но хотя бы потом… Ради будущности ребенка.

– Но как, о чем ты говоришь? – воскликнул пораженный Костя после того, как в довершение к сбивающей с ног новости услышал: «Что, если отойти от дел?»