Кружево Парижа

Все началось с общения с прессой. После предложения руки и сердца в ресторане «Четыре времени года» о нашем «головокружительном» романе писали все газеты и журналы, и, чтобы удовлетворить голод публики, я «по секрету» рассказала знакомым журналистам из Виллидж несколько эпизодов о жизни в Париже и Рио. На Джима (я предупредила, что Джимми звучит несолидно) внезапно посыпались приглашения. Через полгода мы поженились. За шесть месяцев, ma chère, я придумала новую коллекцию к открытию магазина и обставила мебелью его пентхаус, кабинет и свою квартиру.

Начала я с полной реконструкции кабинета, потом взялась за его пентхаус, водя Джима на открытия галерей и встречи с художниками, которые неожиданно пробудили в нем новую удивительную страсть. Цвет стен пришлось выбирать самой, потому что, куда бы мы ни пришли, он отходил от красок, рисунков, образцов, акварелей и подолгу стоял перед скульптурами, не только рассматривая, но и касаясь руками. Он покупал красивые образцы, а я была рада, что они приводили его в восторг. Я отменила все распоряжения его дизайнера по интерьеру и начала все с самого начала, сосредоточившись на скульптуре, а не на вычурной мебели. И два месяца не пускала его в кабинет.

Как же я волновалась и нервничала (подумать только!), когда наконец позволила ему увидеть результат. Мы стояли у подножия давно заказанной им лестницы, которая вела в спальни. Я приказала рабочим снять с перил позолоту и обновить их белым АБС-пластиком – шутка: из того же пластика делали конструкторы Lego, казалось, материал подходил для квартиры магната-застройщика. Я ничего не могла поделать с коричневым мраморным полом, поэтому застелила его роскошными шелковыми персидскими коврами. Стены были окрашены в оттенки оранжевого, голубовато-серого, бежевого и красного. Нет, сейчас бы я так уже делать не стала, но тогда это соответствовало духу модернизма и восточной мистики.

По обе стороны лестницы стояли две самые большие скульптуры, созданные Генри Муром и Барбарой Хепуорт, а на площадке, к которой вели два пролета лестницы, сидел и медитировал большой бронзовый бирманский Будда, которого Джим еще не видел. Он прошел по фойе, обходя каждую скульптуру, потом прошел наверх к Будде. Он не издал ни единого звука, и я не могла оценить его реакцию, внезапно поняв, что своему успеху он во многом обязан идеально-беспристрастному выражению лица. Спустившись, он взял мою руку и прижал к губам.

– Роза, если бы я уже не сделал тебе предложение, то сейчас просил бы твоей руки.

Лицо у меня зарумянилось.

– Ты не просил. Это я предложила помолвку.

– А я брак.

Он все еще держал меня за руку. Он впервые меня коснулся в отсутствие орды фотографов. Я высвободила пальцы и широко раскинула руки.

– Добро пожаловать домой.

К нашему договору требовалась роскошная свадьба. Я обедала с журналистами основных нью-йоркских газет и журналов мод, изучала журнал «Форбс» и через две недели составила список гостей, включавший знаменитостей, без которых не обходилась ни одна свадьба, а также незнакомых, но тем не менее нужных людей. Потом подбросила несколько друзей из богемы, чтобы добавить эпатажа.

Конечно, пришлось придумать платье и отдать сшить, но это уже были мелочи. Нужно было бы нанять организатора свадеб, но я слишком хорошо знала, чего хочу, и, откровенно говоря, сильно сомневалась, что кто-нибудь сможет воплотить это в жизнь. Я посещала торговцев канцтоварами, поваров, флористов, компании проката лимузинов, портных для Джима; встречалась со священниками и юристами, ходила в церкви, отели, в банкетные залы. Раньше я понятия не имела, насколько сложно организовать свадьбу – это был отдельный бизнес. И каждое утро просыпалась с головной болью, пульсировавшей весь день, не настолько сильной, чтобы уложить меня в постель, но надоедливой, мешавшей думать и принимать решения. Мне каким-то образом удалось попасть к врачу, где я была разочарована, получив заключение «здорова». Диагноз – стресс. Я была озадачена. Раньше запарки на работе никогда не доводили меня до стресса.

Мы с Грасой не возвращались к спору, разгоревшемуся в тот вечер, когда я пришла домой с подаренным Джимом кольцом. Но в день свадьбы, утром, попросили Алехандру, экономку из Коста-Рики, засвидетельствовать передачу квартиры Грасе. Когда мы остались одни, Граса смотрела на меня через кухонный стол. К еде мы обе едва притронулись.

Сложив документы в конверт, я подтолкнула их через стол к Грасе.

– Они твои. Квартира теперь твоя.

Она подхватила конверт из оберточной бумаги, сверкнув ногтями, как жемчужинами; хозяйством она теперь не занималась, так что отрастила ногти подлиннее.

– И у тебя есть все необходимое для работы? – спросила я.

Когда я путешествовала, то оставляла Грасу генеральным директором дома моды Дюмаре.

Она все чаще работала со мной и знала все тонкости бизнеса наизусть.

Я набросала предварительные эскизы для нового сезона, чтобы они с командой модельеров поработали над коллекцией. Мы обе знали, что с этим она легко справится.